Интеллигентский чженмин

Непонятное слово, использованное в заголовке, переводится с китайского как «исправление имëн», и это один из центральных императивов конфуцианства в части познания, нравственности и вообще. В «Лунь Юй» (главная конфуцианская книга, если упрощëнно) это понятие разъясняется достаточно пространно, и, к тому же, с опорой на китайские реалии III века н.э., так что нашему с вами современнику, прочти он это, может потребоваться время на осмысление. К счастью, умные люди мыслят весьма схоже, так что в нашем распоряжении есть чеканная формулировка Рене Декарта, смысл которой к тому самому и сводится:

Точно определяйте значение слов, и вы избавите мир от половины недоразумений. 

Так вот, к чему это я. 

Глубокоуважаемый Д. Г. Пасценди опубликовал пост, где эмоционально, но не сказать, чтобы несправедливо, прошëлся по манере отдельных представителей творческой интеллигенции кидаться смелыми заявлениями по вопросам, далëким от их сферы компетенции, как время жизни того самого Конфуция — от наших дней. И у ряда здешних обитателей эта публикация вызвала, мягко выражаясь, смешанные чувства. Или, выражаясь не мягко, а точно: у этих уважаемых дам и господ изволила включиться цеховая солидарность, ибо писатели в творческую интеллигенцию входят самым что ни на есть однозначным образом. Объяснимо, и более чем. 

Однако, по моему субъективному мнению, к этой ситуации неплохо было бы применить старый добрый чженмин. 

Видите ли, в изначальном смысле слово «интеллигент» означает человека, в modus operandi которого центральное место занимает мыслительная деятельность, причëм, широкого профиля. Можно сказать, что интеллигент непрерывно находится в процессе субъективного познания мироустройства и столь же постоянной рефлексии оного. Понятно, что подобное устройство мышления подталкивает интеллигента к выбору соответствующего рода занятий, позволяющего максимально эффективно свою интеллигентность использовать: педагог, врач, инженер, научный работник, и так далее. 

Понятие творческого интеллигента более узкое, но его смысл, учитывая сказанное выше, очевиден. Это интеллигент, нашедший применение своим способностям в сфере искусства. Вернее даже сказать, применяющий инструментарий искусства для осуществления своего интеллигентского непрерывного миропознания. Самый простой и близкий нам пример — интеллигент-писатель. 

Как видим, концептуально интеллигента можно с минимальными допущениями назвать переизданием конфуцианской же идеи «благородного мужа». Требования к ним предъявляются весьма сходные, интеллигенту разве что не вменяется в обязанность навык стрельбы из лука с колесницы. Зато, как и конфуцианский благородный муж, интеллигент — это не титул, который можно получить чьим-то решением, а констатация образа мышления и деятельности. В остальном же — такая же совесть нации. Только в данном контексте как-то всё же понятнее, на основании чего присваивается этот эпитет. Мнение интеллигента весомо по той причине, что он, раз уж решился его высказать, то, очевидно, прежде дал себе труд поизучать вопрос, может, не до экспертности, но системно, непротиворечиво увязав новую информацию с уже имевшимися познаниями и суждениями. Право слово, к мнению человека, который так делает, совсем не грех прислушаться. 

Однако, в какой-то момент произошла досадная подмена понятий. Интеллигенцию попытались определить не как размытую общность людей мышления, а как социально-имущественно-профессиональную страту. Проще говоря, класс. Что для изначального смысла этого понятия — катастрофа, так как к интеллигенции стали причислять просто по факту выбора определëнной сферы деятельности. Причину поменяли местами со следствием. 

Но применим всë-таки чженмин, и рассмотрим пост глубокоуважаемого Д. Г. Пасценди, оперируя изначальным смыслом понятия «интеллигент». И тут уж, воля ваша, но объекты критики Д. Г. становится крайне сложно отнести к интеллигенции. 

Даже больше скажу. Приравнивать себя к подобным экземплярам интеллигенту, — простите за срыв с высокого штиля, сил моих больше нет, — западло.