Плач длинно-циклиста

«Всё люди как люди

А у меня цикл на блюде».

Одни сочиняют эпиграфы и эпитафии. И это — радует.

Другие - повестушки и романишки. И это — тоже.

Для подобных форм и размеров наше сочиняющее, извините за выражение, человечество придумало множество правил, рекомендаций и ценных указаний.

Типа: в произведении должны быть экспозиция, завязка, развитие, кульминация, развязка. И, хорошо бы, эпилог с эпитафией.

Специально оговаривают, что у эпитафии этого всего — не обязательно.

«Сойдясь у гробового входа

- О, Смерть! - воскликнула Природа.

Когда ж удастся мне опять

Такого олуха создать».

Экспозиция есть, развязка подразумевается. А вот «арки героя» - увы.

«Арка», если кто не знает, это где:

«1. Главный герой запускает действие

2.По ходу своего пути он получает несколько уроков

3. И в итоге преодолевает или не преодолевает все проблемы».

«Арки» бывают (не, не готические, как вы сразу…):

Положительная арка: герой испытывает чувство неудовлетворенности или недовольства чем-то в своей жизни. По ходу сюжета герою придется переосмыслить как свои взгляды на внешний мир, так и свое поведение и осмысление событий мира.

В финале, герой всех победит и завершит арку претерпев положительные изменения.

Такая история вызывает сильное сопереживание, тип самый популярный.

«Плоская арка» (пример: рассказы о Шелоке Холмсе) и «Отрицательная арка», которая как положительная, только наоборот». (отсюда)

Всё понятно, доступно. Даже проценты и моменты расписаны.

Не работает.

Не-не-не! Где-то — наверняка и вполне. Но не в длинном цикле. Попробуйте наложить эти «арочные» суждения на «Войну и мир» или «Сагу о Форсайтах». Я уж не говорю о самых популярных в мире книгах: Библия, Коран, Цитатник Мао.

Не работает. Вероятно по тому, что длинный цикл тяготеет к жизнеописанию, а не к описанию события. Твен прав: когда сочиняешь роман изначально знаешь где поставить точку — на свадьбе. Поместил «жезл бессмертия в кольцо всевластия» - всё. Говорить не о чем, жизнь кончилась. Хотя самое забавное после этого и начинается.

В «длинном цикле» «арочный подход» даёт прямо-таки готический собор — ряды арок, уходящих к неизбежному алтарю. Куда все мы лягем. Или добрые люди занесут. Не по литературе, а по свойству жизни.

Хочешь быть реалистом — сочиняй «Кельнский собор»: там арок много. Не «Богоматерный».

Бесконечные ряды повторяющихся «арок» сюжета вызывает скуку:

- А чё, ГГ тупой?

Герой должен меняться, перепрыгивая с одной арки на другую, более высокую.

Сегодня — набил морду соседу-хаму, завтра - выгнал пинками с трона «Чёрного властелина».

- Ура! Всех нагнул! Кого боксом, кого футболом!

Всё? Можно ставить точку? Поместил свой «жезл бессмертия в кольцо всевластия»?

Если очень хочется, то можно. Точку поставить. Но жизни не соответствует. В жизни точку ставит могила. Да и то не всегда. Я не про нежить, если вы так подумали.

Вот это — «жизнь после» — наиболее ярко проявляется в «длинных циклах».

Для точности: А.С. Пушкин в «Руслане и Людмиле» начинает со свадьбы. А уж потом… Как я и предупреждал, самое интересное — после. Ну, «Бой Руслана с головой» и прочая развлекуха.

Итак.

ГГ стремится к цели. «Бойтесь желаний — они исполняются». Не побоялся? — Исполнились.

И? Больше желаний нет? «Что воля, что не воля — всё одно»?

«Достижение» означает изменение окружающих ГГ условий.

Или ГГ остаётся прежним. Тогда «сила вещей» его вышибет с доставшегося места. Или угробит. Или он меняется, соответствуя новым условиям. И новым целям.

Романтическая девица, начитавшаяся французских романов, становится, однако, добропорядочной матроной. «И обновила наконец. На вате шлафор и чепец». Но в споре в шляпной лавке элегантным длинным выпадом случайно заточенной кочерги закалывает соперницу по чепчикам. Спасаясь от правосудия, бежит в Парагвай попринимать участие в тамошней революции. Пампасы, пегасы и кабальеро. Пошла следующая арка.

Милый добрый садовник, копошившийся на грядках и выпалывавший сорняки, вырастает в начальника расстрельной команды — пропалывает род человеческий.

Добропорядочный агроном превращается в предводителя тысячной банды. Подмастерье бочара становится наполеоновским маршалом, расстреливаемым собственными гренадерами...

Это — жизнь. И она не влезает в «арочное» представление.

Другой оттенок. Разница  между «Путь наверх» и «Жизнь наверху».

Вот ГГ лезет вверх. В социуме. А где ещё? В постели? В науке? - Не интересно. Долез. «Исполнилась мечта идиота». Что дальше?

1. Самое простое: «они жили долго и счастливо и умерли в один день». А кто дело будет делать? Ты зачем сюда лез? За чепчиком?

2. Добежал и помер. М-м-м… тот же вопрос: 

3. Залез и слез. Ну, там, скинули, свергли. Пошли по второму круг с вариациями?

4. Стал правителем. И делает то, ради чего и рвался.

Чего рвался-то? - Гарем побольше, перина помягче, щи понаваристее — вот за этим потреблятством? Или дело делать?

И тут происходит, по логике самого этого занятия - правления, перераспределение нагрузки. Физическая и эмоциональная области сокращаются, информационно-логическая — усиливается.

Бесчувственная неподвижная туша. Ниро Вульф? Концовка ГГ в «Дюне»? Японский император?

Если это не так, то ты занимаешь не своё место, ты к этому ремеслу негоден. Дело правителя — узнавать реал и принимать решения. Остальное - «физика», чувства — уменьшают время для «думанья». Правитель не додумал — поданные померли. Ну и кто ты после этого?

Есть, кажется, два способа сохранить нагрузку в эмоциональной и физической областях.

1. Допускать ошибки.

Типа: не продумал охрану. И вот меня режут в спальне злые вороги. Тут и движений, и чувств — вполне.

Подобное неизбежно, мы все ошибаемся. Но регулярно… Делать из ГГ идиота?

2. От другого лица. События, в которых действуют (и переживают) другие персонажи. Так построены «Птенцы», «Герцогиня» в «Звере Лютом».

Очевидная проблема: это другие люди. Пусть даже и близкие ГГ, но другие. С другой психологией, другими реакциями. Со своими собственными «арками». 

Для цикла с попаданцем критично то, что у них не опыта жизни в 21 в. Они могут вспомнить Жванецкого только в пересказе «Зверя Лютого». 

А, например, чтобы описать чувства легионера, который стоит с копьём перед огромной армией эмира, нужно рассказать о нём. Об этом средневековом парне. О том, почему он в это место попал.

Итак.

Логика «Жизни наверху» заставляет нагружать интеллектуальную составляющую ГГ. Событие — что-то в мире идей, а не мускулов.

Увлекательно ли такое для читателя? - Да. Если он привычен к миру идей. К их изучению, анализу, изменению. Увы, круг таких читателей невелик. Можно ли повысить увлекательность изложения, не вытесняя «думание» физкультуркой или чуйствами, не утрачивая логичности повествования?

Известны ли вам какие-то литературные приёмы в этом направлении?