Гомологический ряд предельных углеводородов (просто отрывок)

Мы без особой надежды ждем с самого утра.  Ситуация никак не меняется, только дрожащее в ознобе солнце медленно ползет по оранжевому небу, неспешно отмечая томительные часы.

– Как думаешь, Трикси, скоро им надоест? – Ва лежит на спине, заложив одну нижнюю лапу на другую, и беспечно ковыряется в зубах куском арматуры. Я пожимаю плечами, может через пару часов, а может через день. А может уже в следующее мгновение сильный порыв ветра даст нам шанс.  

Дракон вздыхает и от скуки принимается качать лапой. Мой страшила сыт и успел плотно побеседовать со своими баночками, и те нашептали ему пока успокоиться. Делать нам особо нечего. Над головами колышется багровый полог кряжистого кустарника оплетенного плющом, мы как кролики прячемся в его благословенных зарослях, ожидая, когда противнику надоест нас высматривать. Сквозь паутину веток, торчащих из толстых стволов, я насчитала пять больших сине-красных воздушных змеев, под которыми болтаются маленькие фигурки. Пять умирающих от ужаса болванов, пытающихся нас найти. Держи карман шире, косоглазый!   На таком расстоянии, сомнительно, что даже я смогла бы подбить кого-нибудь. А уж высмотреть слезящимися от ветра глазами три наши маленькие фигурки в растительности вперемежку с мусором совсем невозможно.

 Прислонившись спиной к узловатому стволу, Фогель курит сигу, пуская дым в листву. Позади у нас  еще один день пути, а батарейка в колдунских доспехах держится. Факт, который его очень удивляет.  Временами он двигает рукой, каждый раз, пораженно качая головой. Уж не знаю, зачем он проверяет это каждые  десять минут, по мне так то, что работает, пусть работает, пока не откажет. Сильно сомневаюсь, что если нас будут трамбовать по-взрослому, будет какая-нибудь разница, работает у Фогеля рука или нет. На его месте я бы проверяла ноги. Или голову. Хотя, что я кому говорю? Он здесь чужой и до сих пор не понял местных сложных пасьянсов, в которых крепкая броня и глупая голова тебе совсем не помогут. Наоборот, сделают ситуацию  только хуже. Если задуматься, то Фогель совсем другой, будто размытое отражение в старом зеркале. Да,  очень похожее на местных обитателей, но между его миром и моим лежит хрупкая и неодолимая преграда, через стену которой никак не пробиться. Как бы ты этого не хотел. Интересно, смогу ли я когда-нибудь его понять? Понять свое отражение за тонким стеклом, в паре миллиметров от реальной жизни.

Сняв ботинки, я задираю ноги на хлипкие ветви кустарника, увешанные гирляндами плюща. Бедные мои ноженьки. Сколько вам еще идти? День, два, десять? Спрашивать у колдуна бесполезно, у него на все один ответ. Придурошный унитестер, который наотрез отказывается сообщать нужную информацию. Зато мы прекрасно знаем температуру воздуха и уровень метана в атмосфере. В текущей ситуации - совершенно бесполезные сведения. На кой черт они вообще нужны? Тем более ни я, ни Ва понятия не имеем, что такое температура, атмосфера и  этот нелепый метан. Фогель пытался объяснить, но я все пропустила мимо ушей. Когда он со мной разговаривает на своем колдунском, я делаю понимающее выражение лица, а сама просто смотрю ему в глаза. Стараясь не отвести взгляд в смущении. Единственное за чем я строго слежу: чтобы он время от времени обращался ко мне «Принцесса».

Бла-бла-бла, газовые гидраты, процентное соотношение, гомологический ряд предельных углеводородов, градусов Цельсия…

– Принцесса! – строго вставляю я. – Градусов Цельсия, принцесса!

Выдрессировать его до конца пока не получается. Он застывает с глуповатым видом, прежде чем произнести мой титул. Эти его ошеломленные паузы с открытым ртом вызывают у меня смех, который я как могу, сдерживаю.  

 Отсюда мне прекрасно видны разведчики. Блин, ну почему нет сильного ветра? Святая бородатая Матушка, дай нам ветра! Ну, что тебе стоит? Хоть немного. Мои мольбы пропадают впустую, воздушные змеи по-прежнему болтаются в воздухе. Под ними раскачиваются маленькие фигурки.

Чертов протопадишах. От него всегда жди какой-нибудь колдунской гнуси. Я прикрываю глаза, представляя, как ветер обрывает веревки, и разведчики с диким воем шмякаются об землю. Обычно, когда сильно желаешь чего-нибудь, это никогда не происходит. Дурацкий закон, который Старая Земля почему-то неукоснительно соблюдает, я вздыхаю. Вообще, кто их тут назначает эти законы? Уж точно не Матушка, та добра и милосердна. Будь ее воля, стоило мне захотеть и все бы случилось.

 Сквозь прикрытые веки ко мне настойчиво рвется шум Долины. Любопытно, стоит закрыть глаза, и ты слышишь больше, чем, если бы держал их открытыми. Словно зрение лишает тебя большей части реальности. Компенсирует картинку глухотой. Прикрыв глаза, ты отмечаешь даже самые слабые звуки, которые в другом случае просто сливаются в один невыразительный шум. В приятной оранжевой полутьме слышно чириканье птиц, жужжание невидимых насекомых, сиплое дыхание милого Эразмуса и деловитое похрюкивание Ва. Из которого понятно, что наше ожидание чешуйчатому бармаглоту немного осточертело, и он желает  подурачиться. Устроить трамтарарам с последствиями. Я прислушиваюсь: ни придушенных всхлипов, ни низкого резонирующего рева, ни звона – Долина окончательно отпустила нас, четко ограничив ту территорию, на которой могут охотиться дермоны. Хорошая новость, жаль, что единственная хорошая на настоящий момент. Двинуться дальше мы не можем, отступить нам тоже не дадут. Единственное, что остается  - ждать, пока мы все не сойдем с ума. Или противник не сойдет с ума. Или черт его побрал, не поднимется ветер.

– Слушай, чувачок, может тебе их как-нибудь колдануть? Ну, там, курамэ барабаре, как вы там умеете?

– Кто мы? – м’техник отвлекшись от упражнений с руками, недоуменно смотрит на чешуйчатого.

– Колдуны, – уточняет тот. – Давай, лупани по ним своей магией. Обрати их в навоз. Ну, или в свинину, во что вы там можете.

– Я не колдун. Колдунов не существует, это вы тут понапридумали глупостей и носитесь с ними как дурни. 

– То есть ты имеешь в виду, что магии не существует? – спрашивает Ва, пропустив мимо ушей обидных «дурней».

– Конечно, – убежденно заявляет колдун, чем вызывает наш здоровый смех. Я чуть приоткрываю глаза и смотрю на него сквозь ресницы. Подумать только, он уверен, что магии нет. Вот ведь глупый! Ему еще многое предстоит узнать, как тут у нас все устроено. 

Давясь от смеха, Ва приподнимается на локте и рассказывает Фогелю о колдуне, который прямо на его глазах колданул трех приставших к нему подвыпивших вояк.

– Ты бы видел, чувачок, как они позеленели от поноса! Это было сплошное уруру. Он вот так вот развел руки, что то забормотал и каааак киданет в них стекляшку с дымом. Те прямо там, не отходя от кассы, наложили в штаны. 

– Это газ, – утверждает м’техник, – видимо, этот ваш бедолага случайно нарвался на него, и понял, как он действует. У нас его используют, чтобы разгонять демонстрации. 

– Разгонять, что? – удивляется глуховатый дракон. – Просрации?

– Недовольных, – Фогель щелчком отбрасывает истлевший цилиндрик сиги. – Недовольные выходят на улицы, когда им что-то не нравится. Повышаются налоги или цены на еду и гипернет. Или уменьшается зарплата. У нас это часто случается. 

Прежде чем ответить, его оппонент подкрепляется глотком тонизирующей гнилушки, серьезные разговоры требуют тщательной подготовки. Булькнув пару раз, чтобы закрепить результат, он шарит лапой в траве, срывает поносный гриб, которых тут целые россыпи и задумчиво жует.

– Что-то у вас там неправильно, чувачок. Ведь они могут прокинуть этих ваших баронов и уйти к другим.

– Не могут, – отрицательно качает головой колдун, – за прогулы положены штрафы, такая система. 

– Глупая система, – заключает Ва. – У нас тут  - другая.

– Какая? 

Наивный вопрос м’техника ставит нас в тупик. Я заинтересовано кошусь на него. Какая у нас система? Еще одно прикосновение к холодному стеклу. Прикосновение к границе другого, совершенно незнакомого мира. Его отражение мне непонятно. 

– Ну, так какая? – настаивает наш собеседник.

– У нас нет недовольных, которые недовольны, – сообщает дракон, – у нас все недовольные. От мала до велика, даже детишки. Недовольных детишек стоит опасаться больше чем их родителей, чувачок. Их фиг заметишь, они прячутся в кустах и могут тебе неожиданно устроить уруру по заднице.

– У нас дети учатся. Ходят в школу, а не устраивают охоту на драконов.

– Заметь, абсолютно ничем не спровоцированную охоту, – лицемерно каркает Ва, – только, если вы их учите, то сильно ошибаетесь. Такой вырастет колдуном или еще хуже – умником, и придумает что-нибудь нехорошее. Сын па Вазарани придумал втыкать заостренные колья в землю перед амбаром с см’гончиком. Представь, каков подлец? 

Амбары па Вазарани были его розовой мечтой, о которую можно было обломать все зубы. Пожилой подагрик охранял их сильнее, чем своих жен. На моей памяти, только один визит Ва в его баронство завершился успехом, сильно испорченным ударом из камнемета между крыльев. Если бы не я, то жадный дракон там бы и остался. В течение часа я отстреливалась от озверевших гонведов, висящих у нас на хвосте, пока мой бронированный дружок хромал на базу. Там, на военном совете мы постановили с налетами в Вазарани пока потерпеть, до прихода свежих идей, которые так и не пришли. 

– Подлец, же? – переспрашивает Ва. Немного потерявший нить разговора м’техник растеряно машет головой. Очевидно, что ему совсем нет дела до Вазарани и все драконии обиды побоку. Какая разница, кто там что делал? У него другая задача – чинить Штуковины. Не получив искреннего сочувствия, мой дружок грустно вздыхает и отхлебывает из баночки. Я тоже думаю подкрепиться и откупориваю бутылку белого. Матушка, как же это муторно – ждать неизвестно чего.

– А если бы этого подлеца не учили, то до такой бы подляны он бы не додумался, согласись? Все подляны от умников и колдунов, – продолжает чешуйчатый, возвращаясь к теме магии, – возьми, к примеру, мудрого старину Густава. Этот запретил учить детишек даже счету. Представь, если все в деревне будут уметь считать! Сплошные колдуны вокруг!  Это же с ума сойти можно.