Музы

Ко мне прилетают Музы. Только какие-то они… Стажерки, что ли? 

Вот недавно была одна: худенькая, щупленькая – и в чём только вдохновение держится? Повесть мне принесла. Наконец-то целиком! А то она из миров Галактической Федерации уже не в первый раз прилетает. Первый раз она когда прилетела – принесла мне шесть глав. Я потерла ручки в предвкушении, а Муза возьми и пропади! Надолго пропала, я уж и отчаялась ее дождаться. С полгода ее не было, ни слуху ни духу. Нет, вернулась. И принесла мне еще десять глав, но уже по совершенно другому сюжету! Вбоквел, своего рода. Я ее спрашиваю, мол, окончание то предыдущего где? А она мило стесняется, краснеет, юбочку теребит… Так мне ничего вменяемо и не ответила! А только я отвернулась, так она – фьють в окно. У меня такое впечатление, что она пока до меня эти произведения несла, просто по дороге половину растеряла. Ну а что с нее взять, она ж маленькая еще, роман ей видимо еще не в подъем. Вот теперь додумалась мне повесть принести. Эту, слава богу, осилила, дотащила целиком. Но меня всё равно не покидает ощущение, что она и здесь где-то накосячила. Хотя может это уже моя паранойя.

Музы эти, особенно мои – очень ненадежные сущности. И не спорьте! Крылатых не спрашивали! Вот ты! Да-да ты! Это ведь всё с тебя началось! Это ты ко мне лет семь назад прилетела и стала зудеть над ухом: напиши да напиши! Я что тебе отвечала? Я – говорю – не писатель! Лети, мол, к другим, опытным авторам, они рады будут. А она опять: напиши да напиши. Ну написала я четырнадцать глав. И что? Где ты потом пять лет шлялась, а? Ну я же вернулась, - оправдывается. Да, до восемнадцатой главы. По одной главе раз в полгода – это по-твоему нормально?! Халявщица ты. Безответственная.

Тут еще летают, пока неописанные. В очередь, девочки! Пока вот эти ваши коллеги мне своё до конца не притащат – ни буковки вам не напишу!

Музы коротких рассказов сидят довольные, ухмыляются. А ну кыш за новыми рассказами!

Вообще-то с их братией (или сестрией?) я уже давно знакома. Старшая из них ко мне впервые прилетела, когда мне лет двенадцать было. И ей, по всей вероятности, тоже. По крайней мере, глядя на то, что мы с ней тогда писали, очень заметно. Она у меня из тех, что рифмовать любят. Особенно плодотворно мы с ней поработали во времена юношеской несчастной любви и трагических расставаний (в девятнадцать все расставания кажутся трагическими). Ну а сейчас она повзрослела, набралась опыта. Думаете – поэтессой меня сделала? Ага, как бы не так! Она теперь великих поэтов распробовала, разглядела и осознала, насколько ее поделки несовершенны. Теперь у бедняжки творческий кризис. Я всё беспокоюсь, как бы она в запой не ушла с горя, а то мало ли что?

Вот так и живём.

Думаете это я сама пишу, в одиночку? Нет, вон она сидит, ножками болтает – довольна, что на подружек кляузу накатала.