Ах, маскарад... (флешмобное)

в принципе оно не столько о процессе смены личины, как о последствиях  

— Мне идет белый цвет?

Гайдуни с усмешкой посмотрел на советника. Идет, как же. Бледная, чуть не до прозрачности кожа, белые как свежевыпавший снег волосы, убранные в простую прическу – часть просто падает на спину, часть собрана на затылке в пучок. В белом советник походил на статую. Больше чем сами статуи - отметил Гайдуни, подумав.

Предполагалось, советник неплохо может выглядеть в черном, в синем, но эти цвета в сочетании с цветом кожи, волос и глаз попросту размывали образ. Рэанин словно превращался в невидимку – в глаза бросался костюм, а вот человека в костюме невозможно было запомнить. Никакой… Белый цвет хотя бы не стирал лица. Так что можно было бы сказать, что белый советнику шел.  Во всяком случае, неизмеримо больше любого другого цвета.

И впечатление рэанин производил неоднозначное. Казалось – с каждым днем он становится все тоньше, бледнее и словно прозрачнее. Он кутался в белоснежный мех полярной лисицы, носил одежду из ирнуальского шелка – белый был особенно дорог. Его невозможно было не заметить, и практически невозможно запомнить. Все труднее становилось угадать, когда он говорит всерьез, а когда шутит, различить интонации, угадать эмоции. Все сложнее было забыть о нем – столько вокруг этого имени наросло домыслов и возникло слухов.

Когда Гайдуни покидал университет и появлялся вновь в высшем обществе, ему казалось на него пристально смотрят не потому, что он сын своего отца и наследник Гильдии, не из-за его экстравагантного решения – учиться, смешавшись с толпой граждан второго сорта, а исключительно потому что он привез на Раст-эн-Хейм Да-Дегана.

И уже невозможно было поверить в то, что холеные белые руки могут шинковать лук, резать мясо, что рэанин сам может разжечь огонь. Что в интонациях голоса может звучать тепло сочувствия.  Что он может набраться смелости – встать между кем-то и грозящей тому опасностью.

— Ты меня слышал? Мне идет белый? – проговорил рэанин, словно констатировал факты, а не задавал вопросы.

Гай недовольно фыркнул, прямо посмотрев на советника. Кукла! Бледная фарфоровая кукла в экзотических многослойных одеяниях – вот кого тот ему напоминал. С запредельной аккуратностью расправлены складки длинных ниспадающих одежд. Нижнее одеяние плотное с вышивкой белой нитью на белом же плотном шелке. Верхнее – легкое, полупрозрачное как вуаль, туман или дождевая дымка размывает рисунок вышивки: голых ветвей на которых распускается бледный цвет, и морды, и тела белых драконов с гибкими полузмеиными телами, что таятся в этом саду.

И шелк, и вышивка сами уже были произведением искусства, как и широкий пояс облегающий талию, украшенный такой же – белым по белому – вышивкой. И белый короткий меховой плащ на белом подбое, и украшения: браслет – нить шариков из кахолонга, между которых затесалась единственная жемчужина, и узкие обруча колец из светлого матового металла, и шпилька удерживающая волосы на затылке – длинная тонкая  спица из такого же светлого матового металла.

В руках рэанин держал белоснежную фарфоровую чашку с черным и крепким кофе – запах бил в голову, изгоняя сонливость – аккуратно прикасался к ней губами, но что испытывал при этом не понять. С равной вероятностью он мог наслаждаться напитком, мог и не ощущать его вкуса. По лицу все равно не угадать.

Гая же бесил каждый его жест. Уж лучше бы рэанин интриговал, лучше бы хохотал над ним во всю глотку, только бы не был – таким.

Собственно, Гайдуни ведь даже не мог бы с точностью объяснить, что именно его злило. Белый цвет одежды – ерунда! Рэанин  не признавал другого цвета. По крайней мере с тех пор, как ступил на землю Раст-эн-Хейм.  Внешняя холодность и безмятежность? Тоже ерунда – он уже привык к этому, зная, что иномирец предпочитает прятать за ними как за маской свои истинные чувства.

Возможно вкупе, сведенные воедино эти мелочи и раздражали. Но ведь не до той степени, что руки чесались – выхватить у советника из рук чашечку с кофе и перевернуть над его же головой.