Новая война (18+)

От удивления дочка замолчала, надув щеки.

Стряпуха попробовала кипящий крем.

— Чего-то не хватает, — пробормотала она. — И я кажется догадываюсь чего именно.

Она быстро шагнула к столу и ухватила десятилетку за волосы.

Та увидела в ее глазах кровавое пламя, завизжала и сразу получила ладонью по зубам.

— Не вякай!

Стряпуха подтащила ее к плите и ткнула носом в кастрюлю.

— Чем пахнет? Чего не хватает?

Ребенок был в панике и ничего не соображал.

— Не-е зна-аю!

— Зато я знаю. Железа не хватает. Крови. Что за крем без крови?

Стряпуха оттянула за волосы ее голову, взяла нож и в считанные секунды вскрыла тонкую шейку от уха до уха.

Кровавый поток хлынул в кастрюлю, делая заварной крем темно-розовым.

***

Управляющий металлургическими заводами клана Апраксин очень любил розовоглазых молодых девушек. У них были идеальные, искусственно выращенные тела. Они были покорны, делали все, что он приказывал. Только тихо плакали, когда было больно. Слишком тихо. Ему приходилось стараться, чтобы звук был громче.

Опусов-наложниц ему поставляли каждую неделю прямо с фермы, где их выращивали. Новеньких, нетронутых, сделанных по его личному заказу. Внешне они напоминали школьниц из японских порнографических мультиков, длинноногих, с большими сочными жопами и гигантскими грудями. Привозили их на маленьком расписном фургончике, одетых в школьную форму, с бантами в разноцветных волосах. Утром тот же фургончик забирал то, что от них оставалось.

На этот раз господин директор заказал сразу трех.

Одна висела у стены, насаженная на крюк. Вторая была растянута на дыбе. Третья стояла раком на постели, выпятив огромную, дрожащую задницу, а господин директор медленно насаживал ее развороченную пизду на полуметровый металлический штырь.

Господин директор был двухсоткилограммовым жирным импотентом, и ему приходилось пользоваться вспомогательными приспособлениями.

— Это за то, что ты плохо учишь уроки, детка, — одышливо шептал он, роняя слюни. — Непослушная, плохая девочка.

Он вытянул ее плеткой по узкой спине, оставив на нежной коже кровавые полосы, и снова взялся за штырь.

Упругая волна горячего воздуха ударила снизу, разбросав лежащие на столе игрушки и опрокинув дыбу.

Распятая на ней школьница напряглась и порвала цепи.

— Эй! Лежи на месте, — приказал господин директор. — Сейчас подниму.

Школьница, не обращая на него внимания, подошла к стене и помогла сняться с крюка другой.

— Слушай, — неожиданным басом сказала первая школьница второй. — Пытаюсь вспомнить, сколько раз меня сюда привозили. И не могу. Со счета сбился.

— Я записывал, — таким же басом сказала вторая. — Сегодня сорок первый. Сорок один раз этот жирный гандон надо мной измывался, резал на куски. А потом меня восстанавливали и снова привозили к нему. Я думаю, надо будет потом задать пару неприятных вопросов хозяевам фермы.

Они обе повернулись к господину директору.

— Стоять! — фальцетом взвизгнул он. — Я говорю, стоять!

И осекся, увидев вместо розовых глаз красные.

— Предлагаю позаниматься им подольше, — сказала вторая школьница. — Я записывал все, что он со мной делал.

— Времени нет, — ответила первая.

Твердые, будто стальные, пальцы ударили господина директора в грудь, пробили слой сала, взломали грудную клетку и выдрали сердце.

***

В особняке клана Белл насчитывалось пятьдесят опусов.

Горничные, повара, садовники, лакеи, наложницы.

Когда поднялась волна, разбивая посуду и роняя со стен картины, старый Игнорамус Белл сидел в своей комнате, откуда не выходил уже тридцать лет.

Рядом стоял его личный лакей, держа на подносе чашечку кофе и пепельницу с сигарой.

— Скотт, сходи узнай, что происходит. Не иначе, взорвали снова чего.

Лакей вздохнул.

— Боюсь, я вам больше не подчиняюсь, сэр.

Игнорамус глянул на него, увидел стремительно краснеющие глаза и прищурился. Его мозги до сих пор работали лучше, чем у большинства демонов.

— Ага. Не иначе кто-то забрался в тайник этих малолетних дебилов Кали, выкрал чертежи генератора отмены и умудрился его смастрячить.

— Похоже на то, сэр.

— А ведь я еще триста лет назад говорил идиотам, что эту штуку надо охранять, как Форт Нокс.

— И как всегда были правы, сэр. Не волнуйтесь. Клан Белл все это время относился к нам уважительно. Думаю, никто из ваших родственников не пострадает.

Игнорамус отмахнулся.

— Ладно. Иди. Только скажи там, чтобы прислали вместо тебя кого-нибудь. Какого-нибудь... человека.

— Обязательно, сэр, — слуга аккуратно поставил поднос на столик. — В городе я зайду в агентство по найму и скажу, чтобы они выделили вам своего лучшего лакея.

— Ты очень добр, Скотт.

— Прощайте, сэр.

Слуга вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Коридоры, переходы, лестницы были полны красноглазых опусов, молча спешащих вниз.

Бывшая прислуга собиралась в фойе и ждала, когда подтянуться остальные.

В доме действительно почти никто не пострадал. Только повара начистили морды двум охранникам. Да садовники разорвали на части и съели человечью самку, оказавшуюся слишком аппетитной.

Когда в фойе прибежала последняя горничная, дворецкий Пристли поднялся на пару ступенек лестницы, чтобы быть повыше.

— Надо решить, что будем делать дальше, — сказал он.

Опусы забубнили все разом.

— Не надо ничего решать, — крикнул шофер из новых. — За нас все решили. Вы что, Зов не слышите? Нас зовут на поле Армагеддона.

— Зов — это новая война, — сказал Пристли.

— А ты что, против войны, дедуля? — оскалил окровавленный рот один из садовников. — Война — это свобода. Она снова сделает нас хозяевами. Даст нам рабов. И много сладкой еды, — он поднял двумя руками полусъеденную женскую ляжку.

Весь молодняк одобрительно загомонил.

— Вы, стариканы, делайте, что хотите, — сказал младший повар. — А нас ждет битва. Но сперва мы закончим здесь.

— Беллов никто не тронет, — сказал Скотт. — Мы не видели от них ничего дурного.

— Они превратили нас в рабов, — возразил повар. — Но я не о Беллах. Я об их подвале.

Наступила звенящая тишина.

— Да-а, — шепотом протянул садовник. — Если нас ждет битва, то армия будет кстати.

Скотт побелел, когда до него дошло, о чем речь. Он живо представил, что будет с этим напыщенным, горделивым городом.

— Так нельзя, — сказал он, но его уже никто не слышал.

Красноглазые опусы один за другим потянулись к лестнице в подвал.

Подвальная тюрьма встретила их холодом и полумраком.

Тянулись вдаль бесконечные стеллажи. Светились ловушки. Старые, новые. Чистые, словно только что отдраенные. И покрытые вековой грязью и паутиной.

Несколько десятков бывших слуг молча шли по проходам и активировали ловушки, выпуская тех, кто в них сидел.

Тысячи убийц, тысячи маньяков.

Они с шипением вырывались на волю, похожие на темные облака дыма. Проносились сквозь потолок, сквозь стены и перекрытия и черными струями улетали к городу на поиски оболочек.