Хорошо не жили, нечего и начинать.

Тете Любе с третьего этажа все время не везло с мужчинами. Попадались ей все время негодяи и проходимцы -- козлы, одним словом...

Первого ее мужа я не застала — старожилы сказали, что он еще ничего был, но алкаш конченый и замерз под забором. Потом был домашний тиран — он побивал несчастную Любу, управлял ею безраздельно и забирал у нее деньги. Люба его оправдывала перед соседями:

— Он хозяйственный такой, а я транжира, для семьи все... И не пьет.

А потом, когда, по его настоянию, Люба сделала аборт и, к несчастью, оказалась в больнице, он собрал все «совместные» накопления и свалил неведомо куда, оставив записку, что, дескать, он еще молодой и ему наследники нужны, а Люба, видать, поломалась.

Соседки цыкали и советовали в милицию сообщать, но Люба оправдывала его, что, мол, ему деньги нужнее, и себя убеждала, что «следующий» будет лучше.

Потом был красавчик, чем Люба очень гордилась — не смотря на то, что он изменял ей совершенно бесстыже, приводя девок в ее квартиру.

— Ну, и мразь! — говорила Баба Шура, оплот местной морали, — Ну, ты же понимаешь, Любка, что он мразь.

Тете Любе было очень неудобно, она это понимала, но надеялась, что тот «исправится» и вообще «ее больше всех любит». Это не помешало ему уйти к другой барышне средних лет — с лучшей жилплощадью.

— Да, мразь оказался, — плакала она на плече Бабы Шуры, — Но другого найду, хорошего...

Историям этим все потеряли счет и даже уже особо не жалели Любу соседи.

А последний случай был, как из анекдота — Люба в Ялте познакомилась с шикарным военным. Он дарил ей цветы и водил в рестораны, подавал руку и поджигал сигарету — в общем, заботился. С полгода у Любы жил, иногда в командировки ездил, куда — не рассказывал: «военная тайна».

А потом, во время очередной командировки, пришла милиция, обыск устроила — «и вот под этой личиной, скрывался — блин! -- уголовник»...

Тут Баба Шура, которая давала себе клятву не лезть в чужие дела, сказала Любе:

— Ты, Любка, дура набитая! Ты как нарочно такую тварь приманиваешь, чтобы потом тебя все жалели и внимание обращали... Так проще, чем нормальную жизнь вести, проще, чем за собой следить и чем книжки читать, чтобы нормального мужика найти... Собой займись, развивайся...Ты — человек, а не приложение к мужикам. Не в проходимцах твоих дело, а в тебе! Тебя такая жизнь устраивает!

— Это почему? — удивилась Люба, задетая такой жестокой интервенцией.

Но Баба Шура не профессионал, поэтому она махнула рукой и ушла. А Люба не сделала никаких выводов и продолжала плакать о «настоящем полковнике».

...а Баба Шура могла бы порассказать, что вот такие полковники и генералиссимусы, больше одного, попадаются тем, кому они нужны, кто их хочет, кто без них — никто. И эти проходимцы — искусные манипуляторы — всего лишь дают своей жертве иллюзию значимости. И за эту иллюзию некоторые граждане готовы отказаться от нормальных отношений, комфорта, денег, еды. 

И даже подвергнуть себя реальной опасности

Такие дела.