Средневековый финансовый инструмент

В средние века города сделались субъектами политики. С ними были вынуждены считаться как церковные власти, так и светские. Но растущие политические амбиции требовали адекватных им финансовых ресурсов. Города нуждались во всё больших количествах денег. Изыскивать их посредством увеличения городских налогов было неразумно, поскольку торговцы и ремесленники могли просто-напросто перебраться в другой город, не такой жадный. Поэтому приходилось придумывать более экзотические источники финансирования.

Одним из таких источников стала продажа рент. Смысл подобных сделок состоял в том, что частные лица платили городу сразу определённую сумму денег и получали право на ежегодные выплаты из городской казны. Заплатив, к примеру, в начале XV века ориентировочно 300 гульденов, можно было приобрести ренту, приносившую ежегодно от 20 до 25 гульденов. Для частных лиц это было, в общем случае, выгодно, так как за 12 — 15 лет внесённая сумма окупалась, а далее уже шла чистая прибыль. Но нельзя забывать, что при несовершенной медицине того времени очень легко было умереть в любой момент и получателю платежей по ренте, и его наследникам. Так что у городов тоже оставались какие-то шансы на выгоду.

Для приблизительной оценки уровня цен и доходов населения следует сказать, что гульден тогда приравнивали к 19 каратам чистого золота. Годовое жалованье писца в городах Священной Римской империи в начале XV века составляло 64 гульдена. За 2.5 гульдена можно было приобрести свинью. За один гульден — пять мешков угля.

Понятно, что купить ренту могли только состоятельные господа. Часто это был способ обеспечить будущее своих детей. В качестве примера можно привести мать Иоганна Гутенберга, Эльзу, дочь купца Вернера Вириха цум Штайнерен Краме. Она купила для своего первенца Фриле пожизненную ренту, которая бы приносила ему ежегодно по 26 гулденов. Перед смертью Эльза оставила завещание, согласно которому эта рента должна быть разделена между старшим и младшим сыновьями пропорционально их возрастам. В результате с 1434 года Фриле Гутенберг получал ежегодно от города Майнца 14 гульденов, а Иоганн — 12 гульденов.

Ещё известно, что отец будущего первопечатника, Фриле Гензфляйше цур Ладен, покупал ренту города Франкфурта, приносящую ежегодно 25 гульденов. Этой рентой пользовались все четверо выживших его детей.

Но средневековые города не были стабильными и статичными организмами. В них постоянно происходила борьба между кланами и групировками, имевшими разные интересы и разную политическую ориентацию. Так что ренту по каким-то причинам могли и не платить. В 1411 году семья того же самого Фриле Гензфляйше цур Ладена была вынуждена покинуть Майнц из-за конфликта при выборах нового бургомистра. Тогда из города уехало сразу 117 самых знатных семей. Вернуться домой они смогли лишь через годы. Но отношения между городскими кланами оставались напряжёнными. 

В 1428 — 1429 году знать Майнца снова поссорилась с самыми влиятельными цехами и, чтобы наказать строптивцев, согласованно прекратила участие в работе магистрата. Тогда представители цехов провели в органы власти исключительно своих представителей, а те выпустили постановление, запрещающее платежи по ренте всем своим политическим соперникам, уехавшим из Манйца. Иоганн Гутенберг, живший тогда в Страсбурге, тоже лишился значительной части своих доходов. Пришлось ему прибегать к экстренным мерам. Феодальное право предоставляло покупателям ренты возможность бороться за своевременную выплату оговоренной ежегодной суммы. Ответственность с городом-должником разделяли все его горожане. Так что оставалось лишь дождаться удобного случая.

И такой случай представился! В Страсбург приехал Николай фон Вёрштадт, городской писарь Майнца, один из лидеров группировки самый влиятельных цехов. Гутенберг сумел захватить Вёрштадта и добился того, чтобы майнцского писаря заточили в страсбургскую долговую тюрьму. Одновременно Гутенберг подал иск на сумму 310 гульденов и гарантировал, что отзовёт этот иск, если Николай фон Вёрштадт самолично, ещё до Дня Святой Троицы, выплатит долг по ренте с процентами.

Добрым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом! Магистрат Майнца сразу же согласился заплатить всё, что задолжал Гутенбергу. Несчастного Вёрштадта выпустили из тюрьмы. Больше Майнц не позволял себе вольностей с рентой.

Но использование этого инструмента не позволяло городам улучшить свой финансовое положение. Скорее наоборот: чаще всего купившие ренту пользовались ежегодными выплатами по ней гораздо дольше, чем 12 — 15 лет. Тот же Иоганн Гутенберг умер в 1468 году — доход по ренте он получал лет 40 — 50. Его брат Фриле умер в 1447 году, но успел завещать свою ренту супруге Эльзе, урождённой Хиртц, и сыну Орту. Чистый убыток для городов! А объявить о своём дефолте они не осмеливались — чтобы проделать такое, нужно было быть, по меньшей мере, могучим государством. Это только Испанская империя позволяла себе динамить Фуггеров. С кем-то менее могущественным такой номер не прошёл бы. Чтобы ждало виднейших граждан городов, объявивших о дефолте, очень хорошо показывает пример с Гутенбергом и Николаем фон Вёрштадтом. Так что ренты, по сути, были финансовой пирамидой городов: чтобы расплатиться по старым, приходилось продавать больше новых.

С середины XV века постоянно росли долги нидерландских городов (Брюсселя, Лилля, Лейдена, Мехелена и Намюра). У немецких городов, можно взять в качестве примера Гамбург или Базель, задолженность, составлявшая в 1362 году около 1% бюджета, в середине XV века перевалила через 50%. Та же картина наблюдалась и на Пиренейском полуострове: в Барселоне городской долг в 1358 году съедал 42% всех доходов, а в 1403 году — уже 61%. В Валенсии задолженность с 37.5% в 1365 году выросла до 76% в 1485 году. Примерно то же самое происходило в итальянских городах, родоначальниках банковского дела. Так что финансовые пирамиды изобрели не в XX веке. Другое дело, что в средние века никому не дозволялось так нагло и цинично "кидать" кредиторов.