Каждый согласится, хоть кого спроси: трудно быть вампиром на Святой Руси!

Олимпиада Самсоновна, вдовая купчиха двадцати пяти годов, по вечерней прохладе чаевничала в саду. Заходящее солнце окрасило небо в дивные розовые тона. В воздухе разливался малиновый колокольный звон и аромат цветущих садов.

За столом помимо Олимпиады Самсоновны присутствовала также Авдотья Никитишна – известная на все Замоскворечье сваха, и Марфуша – приживалка и наперсница. Вопрос обсуждался самый животрепещущий: поиски достойного жениха.

Олимпиада Самсоновна только было собралась откушать шестую чашку чая, как вдруг увидела возле стола незнакомого мужчину, неизвестно откуда взявшегося. Она удивилась, но не испугалась: по виду незнакомец был явно из «благородных».

К тому же очень хорош собой: на лице, покрытом интересной бледностью, сверкали черные огненные глаза, тонкие черные усики оттеняли сочные, хорошего рисунка губы.  Ах, душка!

Вот разве что несколько субтилен. Сама Липочка, как ее называли домашние, телом была пышна и изобильна.

Увидев, что хозяйка на него смотрит, нежданный гость снял цилиндр и галантно поклонился.

- Кто вы, сударь? – спросила несколько растерявшаяся Липочка.

- Разрешите представиться, мадам: я граф де Санг, французский дворянин, представитель одного из древнейших родов. Приехал в Россию, чтобы здесь обрести свое счастье. Вы позволите мне присесть?

- Извольте, - пролепетала зардевшаяся от смущения Липочка.

Граф небрежным движением смахнул с плеч черный испанский плащ и бросил на свободный стул  вместе с цилиндром и перчатками. А потом изящно скользнул поближе к хозяйке и жарко зашептал:

- Я увидел вас третьего дня на гулянье в саду. Вы сразили меня, похитили мое сердце.  Умоляю вас, разрешите мне безмолвно и покорно обожать вас, быть рабом у ваших ног!

И француз погладил горячими пальцами Липочкину руку, обнаженную до локотка.

Липочка так и вспыхнула. Она вдовела уже шестой год и блюла себя в чистоте. Но ночами ей виделось…

Ну, впрочем, что виделось, то и виделось!

Не помня себя, она встала, ухватила за лацканы влюбленного графа и легко выдернула его из-за стола, как морковку из грядки.

Ошеломленный таким напором граф невольно попятился. Потом еще и еще. Наконец, отступать уже  стало некуда: он уперся спиной в мощную бревенчатую стену, окружавшую купеческие владения.

- Сокол ясный! Друг милый! – страстно промолвила Липочка и впилась в губы «мил друга».

В своем порыве она еще и придавила несчастного француза всеми шестью пудами своей красоты.

Поклонник жалобно пискнул и затрепыхался, пытаясь вырваться. Но тщетно. Он обмяк и затих. 

Когда Липочка разжала объятия, несчастная жертва Амура сползла по стене и кучкой сложилась у ног своей пассии.

- Батюшки-светы! – ахнула та. – Да что ж с ним такое?

- Известно что, матушка! – авторитетно заявила Авдотья Никитишна. – Сомлел от счастья!

- А вот мы его водичкой холодной спрыснем, он и отонеет! – подхватила Марфуша.

- Диколоном надо! – воскликнула Липочка.

Авдотья Никитична с Марфушей бросились к прудику, где на мостках стояли ведра. А Липочка поспешила к столу: там, на спинке стула в бархатном ридикюльчике была склянка брокаровской «Сирени».

Граф, уже пришедший в себя, понял, что судьба дает ему последний шанс. Он быстро вскочил на ноги и, оттолкнувшись, птицей перелетел высоченную стену.

Липочка, увидев такой цирковой трюк, остолбенела. Но потом бросилась к калитке и выбежала на улицу, ломая руки.

Граф несся по дороге, опережая лихачей, не говоря уж о простых извозчиках.

- Вернись, голубь сизокрылый! – горестно возопила сия новая Ариадна.

«Голубь» еще поднажал и вскоре скрылся в голубой дали.

 Липочка вернулась к столу, обливаясь слезами.

- Полно, душечка! – засуетилась возле нее сваха. – И было б о чем горевать! Уж я тебе такого женишка присмотрела! Богатырь! Еруслан Лазаревич! Уж такой обнимет, так обнимет! Сама вмиг сомлеешь!

Липочка вытерла слезы, робко улыбнулась и приказала взбодрить остывший самовар.

… В тот же вечер граф уезжал из России. Сидя в вагоне первого класса он с тоской вспоминал белоснежную Липочкину кожу, нежную голубую жилку на шее, к которой ему так и не удалось прильнуть. Ах, сладкая!

Но нет, нет, слишком рискованно! Еще не хватало, чтобы его, потомка крестоносцев, раздавили, как таракана! Это его-то, наводившего ужас и повергавшего в трепет! А эти русские…Все-то у них не так, не… по-европейски!