Музыков(р)едческая сказка.

В некотором далеком миноре, в равномерно темперированном строе, жила-была когда-то Субдоминанта. Жила она тихо и спокойно – каждый день любила прогуляться по плагальным последовательностям, перекинуться общим звуком с Тоникой, а иногда, когда становилось особенно скучно, отправиться навестить Медианту.

И все было хорошо ровно до той поры, пока однажды не забрела Субдоминанта в полную каденцию. Там, идя по знакомой дорожке к Тонике, она встретила незнакомца. Как же красив он был! Четырехзвучная вертикаль, между крайними ступенями – малая септима, а терцовый тон еще и с альтерацией. Лишь взглянув на это великолепие, позабыла Субдоминанта обо всем на свете. Даже квинту со своего трезвучия чуть не потеряла она от восторга – ни дать, ни взять, как Тоника в автентическом обороте. 

– Кто ты? – восхищенно спросила Субдоминанта. – Как зовут тебя?

– Доминантсептаккорд, – прозвучал ответ с легким бифункциональным диссонансом в голосе.

– Откуда ты?

– Из гармонического лада. Приехал в гости к своему кузену – Кадансовому Квартсекстаккорду.

– И надолго ли?

– Как минимум до конца периода.

– Ох..., – только и смогла произнести Субдоминанта.

Мысли ее путались, голова кружилась, однако так, слово за слово, проговорили они до самого наступления нового такта.

Всю цезуру после этой встречи не находила Субдоминанта себе места. Мысли ее теперь были заняты исключительно прекрасным Доминантсептаккордом. Больше всего на свете хотелось ей стать сразу же за ним на сильной доле. Даже во снах ей грезилось, как Доминантсептаккорд разрешает свою альтерированную терцию прямо в ее чистую, как слеза настройщика, квинту.

Любовь ее была бесхитростной, как диатоническая секвенция, но, увы, запретной, как октавный параллелизм. А самое главное, стала на пути Субдоминанты соперница – коварная Тоника.

Ох и ревнивой оказалась бывшая подруга! Мстительной. Начала она устраивала конкурентке то секундовые задержания, то эллипсисы, то отклонения в первую степень родства. Наконец дошло до того, что подговорила Тоника Нисходящий Вводный тон заколдовать Субдоминанту – превратить ее трезвучие в полууменьшенный септаккорд второй ступени.

Уже все было готово для исполнения коварного замысла, когда в последний момент обо всем узнал  Тритон. Узнал и рассердился не на шутку. Дело в том, что среди всех интервалов славится Тритон своею ленью. Страсть как не любит он трудиться да появляться в ладовых аккордах. От мысли же, что новый септаккорд теперь станет для него дополнительной обязанностью – злился ленивец до энгармонической замены! Поднял шум на весь диапазон. Начали на его крик собираться функции. Над гармонией от этого нависла серьезная угроза кластера.

Кое-как разобравшись в чем дело, потребовали жители минора, чтоб Тоника и Субдоминанта заключили мировую. Требовали, грозили, уговаривали, да только молчали обе. И тогда благородный Доминантсептаккорд вышел вперед:

– Раз лежит на мне вина в раздоре этом, – промолвил он, – то готов я отказаться от своей альтерированности! Да будет гармонический лад отныне снова натуральным! А еще лучше – модальным. Пусть ведет нас всех священный промысел звукоряда, дабы ни один консонанс не чувствовал себя больше неустоем!  

И одобрительно зашумели все на слова его. Все согласились, даже Субдоминанта. Одна лишь Тоника была против. Вне себя от ярости произнесла она слово страшное, назвала имя запретное:

– Шёнберг! – пронесся крик ее над хроматизмами.

И пала тишина. Казалось, повисла фермата над целой паузой. А потом все смешалось. В жутком fortissimo разверзлись бездны атональные – восстал из них грозный и ужасный Додекааккорд. Гласом своим поколебал он ладовые тяготения до самой сонорности. Очень нескоро снова сложились полутона в какую-то последовательность.

Сегодня, на месте той давно забытой минорной тональности можно различить лишь бледную и безжизненную двенадцатитоновую серию. Даже отважные нововенцы обходят ее стороной. Есть поверье, что в ее интервалике до сих пор можно различить очертания какого-то ладового созвучия. Правда что это – часть септаккорда или чего-то субдоминантового – определить уже невозможно.

Мораль же сей сказки такова: учите гармонию, ребята! Она классная!