Этот мост для нас на вес золота.

Мосты через крупные реки всегда были огромной ценностью для наступавших. Офицеры вермахта знали это лучше остальных – многие успехи рейха на первом этапе войны обеспечил захват важных мостов. Но в 45-м немцы с размаху наступили на собственные грабли.

Взрывать нельзя оставить.

К началу марта 1945 года передовые части союзников вышли к Рейну. После прорыва «линии Зигфрида» именно эта река оставалось последним серьезным рубежом, на котором вермахт мог надеяться задержать наступление на Западном фронте. Непосредственным результатом форсирования Рейна стала бы потеря рурского промышленного района. Немцы прекрасно понимали это, поэтому вскоре после начавшейся Маас-Рейнской операции основные усилия прилагались не столько к задержке наступающих англо-американцев, сколько чтобы как можно быстрее уйти на восточный берег. При этом перед немецкими командирами встала та же дилемма, что и перед советскими летом 41-ого. С одной стороны, нельзя было допустить, чтобы мост или переправа достались противнику. С другой – буквально до последнего момента требовалось обеспечить переправу своей пехоты и техники.

Все это происходило в условиях типичного для отступления отсутствия организации и недостатка информации – или говоря проще, всеобщего хаоса и бардака.

Одним из «потенциально привлекательных» для переправы объектов был «мост Людендорфа», построенный в ходе Первой Мировой войны около небольшого городка Ремаген.  Захватить его целым никто особо не надеялся, как и форсировать Рейн в том районе – сравнительно пологий западный берег и высокий восточный сами по себе делают эту задачу крайне сложной.

Но когда 7 марта боевая группа подполковника Леонадра Энгемана подошла к Ремагену, высланные вперед разведчики из 89-ого эскадрона сообщили, что мост еще стоит и выглядит вполне целым.

 Это было настолько неправдоподобно, что союзники заподозрили ловушку – немцы могли взорвать мост либо в тот момент, когда американцы пойдут по нему, либо позволить переправить небольшой группе, а затем отрезать ее и уничтожить.  Но все же попытаться стоило.  

Формально в Ремагене и окрестностях самого моста находилось несколько сот немецких солдат из различных подразделений, а даже около 500 «фолькштурмистов». Но боевая группа Энгемана наголову превосходила их в технике – пехота и разведчики перемещались на броневиках М8 и полугусеничных бронетранспортерах М3, а главное – их поддерживали 17 танков, включая взвод новейших Т26Е3 «Першинг».   

Взрывчатка "не той системы"…

Разумеется, немцы заминировали столь важный объект – причем даже до начала войны.  Однако «что-то пошло не так» –  хотя кабель находился в специально защищенной трубе, подрыв не удался. Скорее всего, пока немецкие офицеры под обстрелом утрясали формальности, снаряд или осколок повредил кабель. Один из саперов сумел поджечь бикфордов шнур, инициирующий часть подрывных зарядов. Но – так уж совпало, что именно этот заряд был меньше и слабее расчетного. Вместо запрошенных командиром подрывников 600 кг было доставлено всего 300, причем, не штатной взрывчатки, а более слабого промышленного  «донарита» на основе аммиачной селитры. В итоге взрыв разрушил часть пешеходного подиума и 9 метров одной из ферм – но хорошо спроектированный и построенный с истинно немецким качеством стальной мост устоял.  Второго шанса им не дали – под прикрытием огня танков и пулеметов с западного берега американские солдаты начали пробираться по фермам под настилом, перерезая на своем пути все провода. Через 15 минут они достигли восточного берега, загнав оставшихся немцев в железнодорожный тоннель.

К вечеру сообщение о захвате моста через Рейн прошло по всей цепочке командования до Д.Эйзенхауэра – именно он, в полной мере оценив случившееся, произнес фразу, ставшую названием статьи. Хотя Ремаген не фигурировал в первоначальных расчетах американцев, к нему срочно начали стягивать все имеющиеся «под рукой» части.  Одновременно с лихорадочным ремонтом моста рядом также поспешно устраивали паромную переправу.

До полуночи плацдарм на восточном берегу удерживали примерно 120 солдат.  Спешно подлатав пробоины от взрыва, ремонтники дали «добро» на проход техники. Первые 9 «шерманов» прошли удачно, но попытка отправить следом за ними ПТ-САУ  М10 из 656-ого батальона истребителей танков привела к тому, что одна из самоходок застряла в пробоине. Столкнуть ее в реку американцы не решились и остаток ночи ушел на то, чтобы вытащить злосчастную М10 из пролома.

Особое внимание американцы уделили прикрытию моста от воздушных атак. Как заметил один из командиров-зенитчиков «это было шоу на миллион долларов» – имея в виду стоимость расстреливаемых зенитных снарядов во время немецких воздушных атак. Инструкции расчетам были просты: «Не думайте об опознании цели. Если что-то приближается к ремагеновскому мосту, вы должны его сбить!»

Значение крупного моста через Рейн руководство рейха понимало ничуть не хуже союзников. Однако поскольку до этого момента данное направление считалось второстепенным, у немцев просто не нашлось поблизости значимых резервов, – в первую очередь танковых частей – способных быстро выдвинуться к плацдарму и атаковать его. К тому же, оставшиеся на Западном фронте части панцерваффе после неудачного наступления в Арденнах были, мягко скажем, не в лучшей форме. Реальные шансы уничтожить мост имела артиллерия и авиация – и в следующие дни «мост Людендорфа» стал точкой притяжения для различных видов немецкого «чудо-оружия».

Вундерваффе против моста.

 9 марта мост атаковали реактивные бомбардировщики Ar-234 из эскадры KG-76. Впрочем, как оказалось, высокая скорость все же не делала самолеты полностью неуязвимыми для зенитного огня, если он достаточно плотный – а зениток, как уже было сказано, американцы не пожалели. Один «Арадо» был подбит и упал в 20 километрах от Ремагена.

Следом за реактивными машинами мост атаковали штурмовые FW-190F-8, оснащенные фугасными «пятисотками» SG500. Однако несмотря на заявленные пилотами два прямых попадания, мост по-прежнему стоял. 

В ночь на 10 марта штабные офицеры сразу нескольких эскадр люфтваффе с изумлением выслушали личный приказ Геринга – найти добровольцев, готовых пойти на таран моста. Хотя пилотам были обещаны (разумеется, посмертно) Рыцарские кресты, камикадзе по-немецки нашлись только в двух группах из четырех, получивших приказ. Впрочем, к утру новых указаний не последовало и историю тихо «спустили на тормозах».

11 марта по мосту «работали» по большей части штурмовые варианты FW-190. В ночь на 12-е был запланирован массированный налет силами ночных бомбардировщиков из  NSg.1, но плотный туман и облачность сорвали вылет. Зато днем над Ремагеном вновь появились реактивные «Арадо» – 14 машин с  однотонными SС1000. К счастью для американцев, бомбовые прицелы на новых бомбардировщиках оказались не настолько совершенны, как хотелось бы немцам – прямого попадания добиться так и не удалось. 

На следующий день к  налетам на мост присоединились Me-262 – в общей сложности 22 самолета атаковали мост и устроенные американцами паромные переправы. Но если кто-то из зенитчиков счел, что ничего круче быть уже не может, то ему быстро и наглядно доказали обратное. К обстрелу моста привлекли 500-й полк СС, отвечавший за пуски ракет Фау-2. По уверениям немецких инженеров, к этому времени точность ракет была доведена до 500 метров, что в глазах фюрера делало их применение по цели типа «мост» вполне оправданным. Правда, на практике, Фау-2, летевшим за 200 км из Голландии, случалось промахнуться и на 40 км – одна из выпущенных по Ремагену ракет попала в Кельн.

И, наконец, по мосту непрерывно вела огонь обычная артиллерия – в общей сложности порядка 100 орудий, включая 150-мм и 210-мм артсистемы. Именно артиллеристам удалось достичь нескольких прямых попаданий в мост. 9 марта снаряд угодил прямо в грузовик с боеприпасами, от которого осталась лишь дыра в покрытии размером 4,6 метра. На следующий день немцы добились еще одного удачного попадания в машину с горючим. Однако мост стоял и 11 марта к нему направили 628-ю батарею самоходных мортир "Карл". Но к месту событий она прибыла только 20 марта.

Наконец, в  ночь на 17 марта попытку взорвать мост предприняла группа боевых пловцов из команды Отто Скорцени.  Однако к этому моменту река была уже перегорожена заграждениями, а с берега ее "подсвечивали" сверхмощные прожектора, смонтированные на танках М3. Две "лягушки" погибли от переохлаждения, двое были убиты охраной моста и еще трех захватили в плен.

Провал акции был вдвойне обиден, поскольку именно на следующий день история моста Людендорфа завершилась. Бомбежки, обстрелы и Фау-2 хотя и не всегда попадали прямо в мост, но и ударные волны (особенно в воде) причиняли повреждения, эффект от которых постепенно накапливался. 17 марта примерно в 15.00, как раз когда американские ремонтники собирались приваривать усиливающую плиту к одному из поверженных участков, мост рухнул в Рейн. При этом двадцать пять солдат были убиты или пропали без вести, а трое умерли позже от ран; 63 человек получили ранения различной степени тяжести.

 Впрочем, к этому времени для немецкой группировки на восточном берегу это уже не имело особого значения. Развернутые на плацдарме американские дивизии надежно снабжались по двум наведенным рядом с мостом переправам. 

Андрей Уланов.