Еще один сборник из цикла "Не те времена"

Начал выкладывать раздел "...везде у нас дорога". Предыдущий ("...везде у нас почет") был о стариках, а этот - о молодых. Первый рассказ - "Всегда готов", вот из него кусочек:

«Вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…»

Все, больше ничего не помню, кроме обрывка из середины — «…уважать старших…» (хотя не уверен, что там было такое) — и бравурного финала: «К борьбе за дело Коммунистической партии будь готов! — Всегда готов!» Правая рука взметается в салюте, и ладонь, обращенная внутренним ребром ко лбу, решительно перечеркивает его по диагонали.

А больше — точно ничего не помню. Не то, что когда-то — упившись в полный фарш (если бы пил тогда), и то бы отбарабанил без запинки. А уж насчет того, что среди ночи разбуди, так это банальность и само собой разумеется.

Вот и Пашка Алябьев по прозвищу, естественно, Соловей, готовясь в пионеры, клятву эту вызубрил так, что она у него даже не в голове разместилась, а, наверное, в позвоночнике. Потому что для воспроизведения клятвы голова не требовалась.

И у всего четвертого «Б» дело обстояло так же. С энтузиазмом готовились. Тем более, ходили слухи, что принимать их будут не где-нибудь, а в музее Ленина. И не когда-нибудь, а девятнадцатого мая, в День Пионерии.

А в итоге Пашка Соловей вступать отказался.

До девятнадцатого оставалось три дня. Уроки кончились, но никто не разошелся. Октябрята, они же будущие пионеры, сидели за партами, слушая вдохновенную речь пионервожатой. Валя, маленькая толстенькая восьмиклассница, вся подалась вперед, глаза ее сверкали, руки летали, слегка угреватый лоб вспотел, торчащие под форменным платьем грудки подрагивали, немного — но не слишком — отвлекая октябрят. Учительница Елена Григорьевна — спокойное лицо, круглые очки, следы мела на кончиках пальцев — тактично держалась в сторонке, у приоткрытого окна.

Когда Валя закончила, Пашка поднял руку.

— Спрашивай, Алябьев! — звонко, видимо, по инерции, выкрикнула вожатая.

Пашка встал из-за парты и угрюмо сообщил:

— Я в пионеры вступать не буду.

Валя выпучила глаза, открыла рот и шумно вдохнула-выдохнула.

— Да ты что, Алябьев?! Да почему?! — потрясенно спросила она уже нормальным голосом.

— Недостоин, — ответил Пашка и, опустив голову, сел на место.