Закончил публикацию сборника "...везде у нас дорога"

Выложил два последних рассказа сборника - "Сирано" и "Мужчины не плачут". Действие первого - уже XXI век, почти или совсем наше время. Второй, замыкающий подборку, мог бы войти и в состав другого сборника того же цикла - "Века-волкодава", с подзаголовком "Подмосковье 1960". Но уж как есть...

Скромный отрывок:

— Пап, а если танки с самолетом — кто кого переборет?

— Когда как, сынок. А что ж ты одни танки да самолеты нарисовал? Отец-то у тебя в артиллерии воевал, ты бы пушку изобразил.

— Я пушку рисовать не умею, пап. Покажи как.

Папка стал пририсовывать пушку, а сам сказал мамке:

— Нюсик, ухожу я из литейки.

Мамка ахнула:

— Да неужто отпускают тебя?

— Отпускают. Вчера в партком ходил, говорю: отпускайте или совсем с завода уйду. Не могу, говорю, больше, что ж вы, изверги, что ли? Сорок лет уже, всю войну прошел, коммунист, здоровья уже того, говорю, нет, вы, говорю, кадры цените или не цените?

— А они что?

— А что они — ладно, говорят, товарищ Перегудов, идите пока, решим, говорят, ваш вопрос. Сегодня в кадры вызвали, к Власенке к самому. Он говорит: пойдешь, мол, Перегудов, в пятый цех кладовщиком? А то там кладовщик приказал долго жить. Работа, говорит, ответственная, инструмент выдавать, а инструмент — он дефицитный, а контингент его то сломает, то спиз… ну то есть вынесет, а выработку без инструмента не сделаешь, а ты все одно — выдавать по норме только. Ты, говорит, коммунист, на тебя, говорит, надежда. Пойдешь? Я говорю: пойду. Заработок, конечно, с литейкой-то не сравнить, а — пойду. Всех денег не заработаешь, а помру в горячем до срока — что делать будете? Ну вот, все оформили, завтра в пятый и выхожу.

— Правильно, Федя, и слава Богу, — сказала мамка. — Проживем. Дай тебе Бог здоровья. Будем жить да поживать.

Мамка улыбалась, давно Женька ее такой радостной не видел.

— Ты, Нюсь, через слово-то Бога не поминай. Нет его, Бога-то, вот тебе мое слово коммуниста, — пошутил папка.

Мамка счастливо засмеялась.