Революция. Отрывок из 28ой главы.

Король благодушно подремывал на троне. Ему нравилась забитая народом площадь, как нравятся одиноким наследникам престола большие плебейские семьи из десяти и более человек. Он никуда не спешил, наслаждаясь маревом костров, нехитрыми куплетами простолюдинов, не чурающихся непристойной лексики, и мудрыми пьяницами, ведущими себя скованно под прямым присмотром высшей власти. Но все же праздник явственно подходил к концу как минимум потому, что уют его истончился.

Великого поэта Пастушку встретили всеобщим ликованием и улюлюканьем, пьяными признаниями в любви и готовности отдаться сию секунду. Муть, грусть и смятение в глазах поэта были так сильны, что придворный художник пожалел, что не взял с собой на праздник красок и кистей.

Пастушка остановился у помоста.

Вращая в пальцах серебряный кубок, Кавен внимательно смотрел на мальчика с высокого переносного трона.

Пастушка чуть качнул лохматой головой в сторону его величества, и повернувшись к публике, вгляделся, нашел кого-то взглядом и хриплым голосом воскликнул:

— Отец! Минорную! В темпе сердца!

Шарманщик начал вращать ручку своей шарманки.

Не влезая на помост, Пастушка подошел к нему вплотную и принялся ритмично стучать кулаком по доскам. Он ловил взгляды окружающих и размахивал свободной рукой, показывая: «Делай, как я!», пока не включил в ритм всю площадь.

Король насторожился и перестал вращать кубок.

Пьяная блажь прекратилась, дурь и беготня утихли. Все колотили Пастушкин ритм. Убедившись, что ритм у него есть, Пастушка вспрыгнул на сцену, передвинул гитару со спины на живот и вонзил пальцы в струны тяжелым мужицким боем. Гитара, похожая на разбойничью дубину, тем не менее, отлично строила.

Сыграв квадрат вступления, Эрик открыл рот и отдался поэзии. Как такое возможно, он не имел ни малейшего понятия.

ДВА ПАЛЬЦА ВВЕРХ — ЭТО ПОБЕДА

И ЭТО — ДВА ПАЛЬЦА В ГЛАЗА.

МЫ БЬЕМСЯ НАСМЕРТЬ

ВО ВТОРНИК ЗА СРЕДУ,

НО НЕ ПОНИМАЕМ УЖЕ

ЧЕТВЕРГА.

В ЭТОМ МИРЕ ТОГО, ЧТО

ХОТЕЛОСЬ БЫ НАМ — НЕТ!!!

МЫ ВЕРИМ, ЧТО В СИЛАХ

ЕГО ИЗМЕНИТЬ — ДА!!!!

НООООООООООООО,

РЕВОЛЮЦИЯ, ТЫ НАУЧИЛА НАС

ВЕРИТЬ В НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ ДОБРА.

СКОЛЬКО МИРОВ

МЫ СЖИГАЕМ В ЧАС

ВО ИМЯ ТВОЕГО

СВЯТОГО КОСТРА?

ЧЕЛОВЕЧЬЕ МЯСО

СЛАДКО НА ВКУС,

ЭТО ЗНАЮТ ИУДЫ

БЛОКАДНЫХ ЗИМ.

ЧТО ВАМ НА ЗАВТРАК?

ОПЯТЬ ИИСУС?

ЕШЬТЕ, НО ЗНАЙТЕ —

МЫ ВАС НЕ ПРОСТИМ!

В ЭТОМ МИРЕ ТОГО, ЧТО

ХОТЕЛОСЬ БЫ НАМ — НЕТ!!!

МЫ ВЕРИМ, ЧТО В СИЛАХ

ЕГО ИЗМЕНИТЬ — ДА!!!!

НООООООООООООО,

РЕВОЛЮЦИЯ, ТЫ НАУЧИЛА НАС

ВЕРИТЬ В

НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ ДОБРА.

СКОЛЬКО МИРОВ

МЫ СЖИГАЕМ В ЧАС

ВО ИМЯ ТВОЕГО

СВЯТОГО КОСТРАААААААААААА...*

Горожане продолжали держать ритм, и Эрик продолжал играть и петь следующий куплет. Слова становились все диковиннее… В конце концов ему как-то удалось замедлить удары по струнам и обозначить коду.

Великий поэт Пастушка пропотел до нитки и заодно протрезвел. Король в совершенном замешательстве и даже, кажется, чуточку испуганно наблюдал за своим верным народом, замершим в полной тишине.

Только тяжелое дыхание Эрика разносилось над площадью.

Наконец, Кавен вспомнил о королевской чести и совести, собрался с духом, встал, ступил на помост и несколько небрежно, видимо, от смущения, бросил Эрику под ноги увесистый кошель с золотыми монетами. Потом развернулся и, не сказав ни слова, проследовал во дворец. Свита, мрачно покачиваясь, шла за ним. За их спинами ревела и аплодировала толпа горожан, и в этом реве тонул удивленный и ошарашенный рев самого Эрика.

Свершилось!

* Эрик спел «Революцию» Ю. Шевчука, она прилетела к нему сама, из мира коллективного бессознательного. (Прим. авт.)