"Чай, примечай, куда чайки летят!"

Как известно, издавна на Руси была привычка придумывать прозвища жителям крупных городов. Придумывали обычно соседи, а те, кто получил прозвище, порой его подхватывали и сами называли себя так. Например, жителей Пскова звали «скобари», жителей Перми – «соленые уши». А вот нижегородцев звали «водохлебами» из- за особой любви жителей нашего города к чаю. Не- известно, связано ли присловье, высмеивающее местный говор «чай, примечай, куда чайки летят», с чаем, но этот напиток в нашем городе не просто любили. Для нашего города это, можно сказать, был стратегический продукт.
Как же все началось? В Средние века в нашей стране чая не знали. В холода пили сбитень – горячий напиток на меду, в жару – квас, заваривали разнообразные травы и сушеные ягоды. Впервые чай появился в России в XVII веке, когда наша страна завязала торговые и дипломатические отношения с Китаем. Но тогда это был напиток редкий и экзотический. Чай начал распространяться у нас в послепетровские времена, а практически национальным напитком стал в XIX веке. Правда, только в городах. Тогда же возникло и определенное сословное расслоение – дворяне предпочитали кофе, а чай пили купцы и мещане. Позже, когда цены на чай стали ниже, он стал народным напитком. И связано это с Нижним Новгородом и ярмаркой. Мы не зря упомянули в начале истории Китай. Товары из Китая ввозились через Сибирь, а в центральной России торговля китайскими товарами была сосредоточена на Макарьевской, а затем на Нижегородской ярмарке. Товаров этих было много – разнообразные ткани, фарфор, жемчуг, шелк, но главным товаром, ввозимым из Китая, был чай. Достаточно сказать, что в купеческой среде ярмарка считалась действующей не после официального открытия, а тогда, когда прибывали оптовые партии чая. Торговля в этой сфере составляла миллионные обороты, а миллионы рублей в то время – это во много раз больше, чем сейчас. Торговлю чаем держали в своих руках так называемые кяхтинские купцы – то есть торговцы из города Кяхты (он расположен на территории современной Бурятии). Через этот пограничный город осуществлялся товарооборот с азиатскими страна ми. Именно кяхтинские купцы устанавливали оптовые цены на чай на Нижегородской ярмарке, а те влияли на розничные цены по всей империи. Цены по тогдашним меркам были высокими. Вот что сообщают историки:
«Ящик (цибик), содержащий в себе 50– 55 фунтов чая, стоил к середине XIX в. в среднем 142 руб. 50 коп., а фунт чая – 2 руб. 50 коп. (в пе- реводе на 100 гр. – 60 коп.), в то же время как 1 пуд ржаной муки в центрально-нечерноземной полосе России стоил в среднем 35 коп.». На главной площади ярмарки были выстроены четыре крупных корпуса в стиле традиционной восточной архитектуры. Их называли Китайскими рядами, и в пору своего расцвета они считались самым престижным местом для торговли на ярмарке. Но в 60-е годы позапрошлого века чай стали ввозить в Россию через западные границы, он перестал быть главным товаром ярмарки, и цены на него упали. Однако к этому времени чай прочно вошел в обиход нижегородцев. А для купцов он был настоящим символом совершенной по всем правилам сделки – во время переговоров между купцами принято было пить чай «до седьмого поту». Как рассказывают, в нижегородских ресторанах и трактирах солидного клиента узнавали следующим образом: такой человек не заказывал сразу дорогие кушанья или вина – а для начала – стакан чаю с лимоном. Только оценив, умеют ли здесь хорошо заваривать чай, понимающий посетитель делал полноценный заказ.
Чай с лимоном, кстати, чисто русское изобретение. Поначалу чай пили на английский манер – с молоком. Как уверяют историки кулинарии, чай с лимоном распространился, когда по России про- тянулись железные дороги. В станционных буфетах не всегда была возможность хранить молоко, и буфетчики придумали заменять его лимоном. Это нововведение пришлось по нраву во всей России, а в Нижнем, где чай так любили, – особенно.
Что касается традиционной торговли чаем через Кяхту, то она пережила свой последний взлет в 1896 году, когда в Нижнем происходила Всероссийская промышленная и художественная выставка. Тогда павильон Товарищества кяхтинских чаеторговцев привлекал внимание многих посетителей как выставляемыми товарами, так и эффектной архитектурой. Он представлял собой двухэтажную традиционную китайскую постройку – фанзу, где на первом этаже располагались экспозиции, а на втором – дегустационный зал. Газета «Нижегородский листок» отзывалась о нем так: «Павильон расположен прямо против главного входа и еще с выставочного шоссе бросается в глаза яркостью и пестротой своих красок {…} отличаясь изяществом и оригинальностью, павильон, по отзывам людей, близко знакомых с архитектурой китайских жилищ, замечательно выдерживает стиль». Но Китайские ряды на ярмарке постепенно ветшали, а после революции, когда звезда ярмарки закатилась, и вовсе были снесены. Однако вы до сих пор можете увидеть их на фотографиях Максима Дмитриева.
Своеобразным символом, и, как бы сказали сейчас, брэндом старого Нижнего стала картина Бориса Кустодиева «Купчиха, пьющая чай». Пышнотелая, златоволосая красавица в нарядном атласном платье сидит у самовара и степенно пьет из большой фарфоровой чашки чай, рядом – сдобный калач. Это вариация двух любимых тем художника. Он с особым вдохновением писал чаепития (и самого себя с семьей за чаем он изобразил в картине «На террасе») и красивых полнотелых женщин – недаром такой тип красоты стали называть «кустодиевским». Самая из- вестная картина – «Купчиха за чаем» находится в Русском музее в Санкт-Петербурге, а та, что находится в Нижнем Новгороде, в собрании Нижегородского государственного художественного музея, написана позже («На террасе» также находится в нижегородском музее). Даты здесь играют важное значение. «Купчиха» из Русского музея датируется 1918 годом, нижегородская – 1923. Прежний, купеческий мир уже канул в прошлое, а сам художник из-за тяжелой болезни, опухоли спинного мозга, был прикован к инвалидному креслу и работал из последних сил. Картины Кустодиева – это воспоминание о былом, которое уже превращалось в легенду.