Некрасивым лгать проще. Гл. 3+

            После того, как умер мой отец, я вступила в наследство, став владелицей в том числе и его адвокатской фирмы. По настоянию отца я в своё время получила юридическое образование, но работа юриста вызывала во мне отвращение. Это был особый период моей жизни... Я не знаю, сможешь ли ты понять. Скорее всего, нет. В общем, я влюбилась, Том...
            Я всегда была умной девочкой и ещё в школе стала давать себе отчёт в том, что я гадкий утёнок. Но Рональд вёл себя со мной так, как будто я была лебедем. Этого хватило, чтобы я влюбилась в Рональда.
            Только не так, как влюбляются обычные девчонки. А так, как может влюбиться только гадкий утёнок. Я не думаю, что ты сейчас понимаешь, Том, о чём я говорю. Тогда просто поверь мне на слово, что любовь гадкого утёнка это... опасная штука. Особенно, если этот гадкий утёнок вообразил себя лебедем.
            Рональд работал в фирме отца, когда тот ещё был жив. Ну, а потом получилось так, что он стал работать в моей фирме. Через полгода мы с Рональдом поженились. Украдкой от мужа я плакала по ночам от счастья. 

            Рональд стал сначала моим партнёром по фирме, а потом постепенно и её фактическим руководителем. Я дала ему право первой подписи. Ведь Рони был таким красивым парнем...
            А потом... Наверное, ты догадался, Том, что было потом. Сначала я стала что-то смутно подозревать. Дела на фирме пошли всё хуже и хуже. Я обратилась в аудиторскую фирму. Не здесь, пришлось ехать в Майами. После того, как они провели аудит, обнаружилось, что за год, в течение которого Рональд руководил фирмой, была украдена кругленькая сумма. Передо мной лежали банковские транзакции, где чёрным по белому было написано, как и куда мой муж выводил деньги.
            Некоторое время я ничего не понимала. Рони просто не мог... Его просто подставили! Ведь он был таким нежным и внимательным ко мне! И таким красивым...    
            А парни из аудиторской конторы тем временем выложили передо мной ещё документы. Из них следовало, что мой Рони действовал сообща с некой Дженнифер Фостер, бывшей сотрудницей фирмы моего отца.
            Тогда я обратилась в частное бюро, тоже в Майами. Их сотрудник вскоре выложил передо мной пачку цветных фотографий, на которых был запечатлён мой муж и эта сучка. Я поберегу твои мозги, Том, и не стану говорить, чем они там занимались.
            Это был даже не нокаут... Просто кто-то потянул за рубильник и выключил свет. И лебедь перестал существовать. Остался гадкий утёнок, но уже не тот, который был раньше. Это был утёнок-калека, который хорошо помнил, как он был лебедем. 

            Я была единственным владельцем фирмы, поэтому мне не стоило трудов вышвырнуть Рональда и эту суку на улицу. Я не стала устраивать судебного разбирательства, как советовал мой адвокат. Он же устроил тихий развод, я даже ни разу не виделась с Рони. Он, кажется, был безумно рад, что так легко выпутался, унеся в клюве кругленькую сумму украденных у моей фирмы денег. Уж не знаю, как он там поделился со своей шлюшкой. Больше я о ней ничего не слышала.
            А вот Рони... Он каким-то образом стал депутатом мэрии Палм-Сити. Видно удачно вложил мои деньги. Рональд всегда был умным по жизни, я так гордилась им. И после всего, что случилось, я даже ни разу не упрекнула его ни в чём. Просто я собрала все осколки моего счастья и, вместо того, чтобы развеять их по ветру, ссыпала в свою душу. 

            В этом и была моя ошибка. По крайней мере, так считал мистер Даррел, психоаналитик, к которому я обратилась в том же Майами. Даррел исследовал меня под гипнозом и сказал, что у меня остался мощный незакрытый гештальт. А теперь, главное, Том, ради чего я затеяла этот разговор. Даррел сказал, что если в ближайшее время я не закрою этот гештальт, то... — Патрисия закусила губу и на некоторое время замолкла.
            — Что, Пэт? Что тогда будет? — спросил я, чтобы хоть как-то нарушить тягостную тишину, повисшую в комнате.
            — Даррел сказал, что тогда в моей психике произойдут необратимые изменения, — негромко сказала Патрисия. — С тех пор меня стал преследовать один сон. Какое-то элитное заведение, может клуб или казино. Много шикарно одетых мужчин и женщин, а среди них мой Рони... Потом какой-то мужчина подходит к нему и со всего размаху даёт ему пощёчину. А потом бросает ему в лицо перчатку. И все это видят. Обычный сон сбрендившей одинокой женщины. Но Даррел почему-то уцепился за него. Он вторично подверг меня гипнозу, после чего сказал, что это мой единственный шанс закрыть этот проклятый гештальт. Если я хочу остаться вменяемой.   

            Патрисия закурила новую сигарету и, прикрыв глаза, выпустила под потолок облако дыма. Помолчав некоторое время, она медленно проговорила:
            — А теперь главное, Том. Этот мужчина, ну, который давал Рональду пощёчину, был как две капли воды похож на тебя. Когда ты пришёл ко мне в костюме гусара, я не поверила своим глазам. Это был тот мужчина, тот, из моего сна, который мучил меня последний год! Я не знаю, как такое может быть... Но мне надо, если я хочу сохранить свой разум, мне надо... Том, мне надо, чтобы ты сделал это! Подошёл к Рональду и при всех дал ему пощёчину и бросил в лицо перчатку. Это мой последний шанс! Иначе...

            Патрисия молчала, легонько покачиваясь со стороны в сторону как еврей на молитве, потом, не поднимая головы, сказала:
            — За это я заплачу тебе десять тысяч долларов.