Горячая ночь

Горячая ночь. Семьдесят танков. Серые громадины катились к полю, где находились солдаты: мальчишки и мужчины.

Это сражение останется надолго в памяти Кости, на всю жизнь. Он потом с дрожью в голосе произнесет: "У меня есть кусочек земли, который мне не забыть...". Не забудет Костя и ещё одного важного...

Я шла по деревне в грустном настроении, как обычно. Ведь не было ни разу, чтобы в моей сумке не нашлось похоронки. Но я привыкла. Сегодня я несла похоронку Наде, однако пред этим мне надо было раздать другие письма. Треугольнички, в которых написано о ноющей душе и муках солдата, о любви к детям и жене, к матери и отцу, к брату и сестре.

-Эй, Люба, открывай! - говорила я, стучась в дверь.

-Саша! Саша! Милая, что?

-Живой, - коротко ответила я.

Её стон прозвенел в моих ушах. Меня словно контузило. Любин Петька не написал ей ни одного слова, как ушёл на фронт. Она уж думала-помер. Хотя в глубине души Любаша верила, что живой. По глазам видно было. Я-то сама знаю: какого это... ждать... Одна неизвестность и темнота.

Я ушла, оставила Любу наедине с её желтеньким, написанным на скорую руку письмом. А как иначе?

-Александра, дочка! - крикнула седая старушка.

-Да, вот письмо от вашего сына, Вани! - радостно откликнулась я.

- Ох ты господи, боже мой! Живой! Живой! Спасибо, спасибо, Саша! Ох...-все долго, будто в бреду, бормотала женщина.

- Да мне-то за что? Не за что!

Я обошла ещё несколько избушек и решила теперь зайти к Наде, тоненький и бледной девушке. Мне открыли дверь большие, синющие глаза.

-Тётя, ты зачем?

-Чево тебе? - перебила Надя.

-П-п-пахаронка, - робко и шёпотом ответила я и протянула дрожащую руку с конвертом.

Привыкла... Секунда и дверь закрыта. И что за ней? Не видно больше тёмных, выпуклых глаз ребёнка и скелета девушки, обтянутого кожей. И что будет завтра? Может, его и для всех мигом не станет? И не будет полевой почты, то есть связи между фронтом и тылом.

Оставался последний треугольничек в сумке. Валин! Я сорвалась с места и быстро побежала к дому Симокиных. Что творилось в моей душе? Одному Богу известно. Я стучала во все окна Валиной избы, но никто не открывал. Я хотела постучать в дверь, однако она сама отворилась. Я негромко вошла. Дома было глухо. Лишь слышен был скрип досок под моими ногами. Запах... И запах, такой неприятный и мне знакомый. Я его нюхала каждый день, когда приходили письма. Запах смерти. Неподвижное тело лежало на полу, оно не подавало никаких признаков жизни. Валя ползла к двери, чтобы её открыть мне, и умерла. От бессилия. Поэтому надежда сгорела, словно бумага в печке.

Валя была похоронена в тот же день.

А письмо осталось лежать на табурете. В нем написано было всего одно предложение кривым почерком: "Жди меня, и я вернусь".

На следующий день деревню разбомбили. Саша погибла прямо на дороге, так и не донесла последний треугольничек... Саша умерла, но полевая почта не переставала работать. И кто знает, сколько умрёт почтовиков и сколько превратится писем в пепел...

Костя чувствовал во всех боях, что любимая, родная душа всегда его ждала. Ведь благодаря этой мысли он и остался в живых. Да, никогда не забудет Костя того кусочка земли и того письма, написанного на обрывке какого-то плаката и отправленного жене, Вали.