Руперт Брук - миф и реальность (18+)

Руперт Брук, апрель 1913 г.

Руперт Чоунер Брук прожил всего 27 лет и вошел в историю английской и мировой поэзии благодаря одному из сонетов периода Первой мировой войны под названием «Солдат».

If I should die, think only this of me:
That there’s some corner of a foreign field
That is for ever England. There shall be
In that rich earth a richer dust concealed;
A dust whom England bore, shaped, made aware,
Gave, once, her flowers to love, her ways to roam,
A body of England’s, breathing English air,
Washed by the rivers, blest by suns of home.

And think, this heart, all evil shed away,
A pulse in the eternal mind, no less
Gives somewhere back the thoughts by England given;
Her sights and sounds; dreams happy as her day;
And laughter, learnt of friends; and gentleness,
In hearts at peace, under an English heaven.

Переводили его разные люди, вот пример перевода А. Рытова.

Коль я умру, знай вот что обо мне:
Есть тихий уголок в чужой земле,
Который будет Англией всегда...
В земле богатой — побогаче прах,
Частица Англии, воспитанная ею,
В ее цветах любви, в ее аллеях...
Частица Англии из воздуха и света
Омыта реками и звездами согрета.

Знай, это сердце не подпустит зло.
Пульс в вечном разуме на тот конец приносит
Все то, что Родина зовет вином и хлебом:
Цвета и звуки, счастье и тепло,
Приносит мир сквозь времени окно
В сердца, что бьются под английским небом!

Самое забавное в том, что прославился-то Брук только благодаря личному знакомству с Черчиллем и острой потребности английских военных чинов в красивом пропагандистском призыве. А сонет Брука, который и до поля боя-то не добрался, умер от сепсиса после комариного укуса, идеально подходил для этой цели. Поэтому Черчилль сочинил великолепный некролог, а почтенные англичане стали читать сонет Брука вслух, во имя победы. У слышавших сами собой бежали из глаз слезы — вот она, великая сила искусства.

Поэты-сверстники Брука, которые всю ту войну прошли и досыта нахлебались и окопной грязи, и вшей, и тифа, и ядовитого газа, и смертей, и страха, и злобы, и отчаяния, вот таких романтических вздохов позже не писали. Они писали совсем иное — и поэтому были прозваны «потерянным поколением».

Но, возвращаясь к нашему овеянному славой певцу войны, скажем так — Руперт Брук был в гораздо большей степени героем-любовником. Не его вина, что слава пришла совсем с другой стороны, с марсовой, а не с венериной. Он вообще-то приложил немало сил именно на последнем поприще. И откровенно написал об этом в стихотворении «Великий любовник»:

I have been so great a lover: filled my days
So proudly with the splendour of Love’s praise,
The pain, the calm, and the astonishment,
Desire illimitable, and still content,
And all dear names men use, to cheat despair,
For the perplexed and viewless streams that bear
Our hearts at random down the dark of life.

Интересный факт из личной жизни — Брук был бисексуалом. И не столько благодаря врожденной склонности, сколько потому, что такому восхитительному Аполлону — чеканный профиль, блондин с голубыми глазами, атлет и эстет с невиданным красноречием и ослепительной улыбкой — сразу же слали и воздушные, и плотские поцелуи оба пола. Началось это еще в школе для мальчиков, с ее постоянными соблазнами и интригами, продолжилось в колледже. Искушение властвует над всем родом людским и уничтожается, как сказано в Писании, лишь молитвой и постом, а Брук в смысле веры был только внешне протестантом — на самом деле он тяготел к неоязычеству и нудизму плюс увлекался фабианским социализмом. Кстати о нудизме: плавать нагишом в бассейне с Вирджинией Вулф и получать комплименты от обычно сдержанного У. Б. Йейтса — это достижение похлеще, чем слава первого поэта-патриота.

При всей своей чувственности глубокой любви Руперт Брук, как выясняется из обрывочных дневниковых записей и фрагментов писем, все-таки не знал. Он увлекался, но увлечения быстро сгорали в пламени страсти, и затем весь цикл повторялся заново. И это его мучило, но, честно признавая у себя наличие изрядного эгоцентризма, Брук понимал — для обретения истинного чувства нужно бы начать меняться. А перемены так мучительны... Между тем госпожа Поэзия, его невидимая возлюбленная, манила сильнее людей — и поэзии Брук остался верен до последнего вздоха.

Также он усиленно занимался наукой, к примеру, написал диссертацию о Джоне Вебстере и елизаветинской драме. Он был членом различных интеллектуальных обществ и клубов, где легко сходился как со сверстниками, так и с пожилыми строгими мудрецами.

Примерно к 1912 году, после многочисленных связей с мужчинами и женщинами, Брук оказался у разбитого корыта, с подорванным здоровьем и нервным расстройством. В попытках избавиться от депрессии и мыслей о суициде поэт уехал в Америку, затем на Таити, но и там не избежал соблазна, встретил местную девушку и вроде бы даже зачал с ней дочь.

Брук в роли Комуса, предположительно студенческие годы

Поняв, что лечиться нужно радикальными средствами, Брук решил пойти на военную службу, и в 1914 году так и поступил. Он радовался тому, что его экспедиционный корпус отправлен в жаркие страны, и предвкушал все, о чем читал в манускриптах любимых античных поэтов, начиная с Гомера: битвы, ужины у бивака за трубочкой и добрым вином, почести, смущенные улыбки женщин и благодарные взгляды мужчин. Но не сложилось. Судьба нередко играет с нами, подсовывая вместо ожидаемого совершенно другое.

Похоронили Брука в спешке, в оливковой роще на острове Скирос. День смерти поэта был посвящен памяти святого Георгия, который по удивительному совпадению является покровителем и Скироса, и Англии. Местные жители отмечают день святого так же торжественно, как и Пасху — крестным ходом, пиром с множеством вкусных блюд и бурными танцами в национальных костюмах.

Могилу с памятной плитой и положенными надписями оформили по просьбе матери — женщины весьма религиозной и властной, с которой при жизни поэт часто не находил общего языка.

В 1931 году в столице острова открыли памятник Бруку, изваянный местным скульптором Михаилом Томбросом. На открытии немало скромных гречанок смутились и стыдливо прикрылись рукавами. И было отчего ;)

Памятник Бруку на Скиросе

Филэллин Руперт Брук в образе обнаженного, близкого к античным героям мужа со свитком песен — таков его нынешний облик, таким его любят и помнят и греки, и гости острова.