Вылазка

Я учуял запах, едва открыл дверь. Сквозь рысиную вонь пахло мамой.

Так вот, в чём дело! Вот, что не так!

Из глаз вытекли капли, скользнули по шерсти и шлёпнулись на замызганный пол.

Я вытащил нож и прошёл в коридор, а оттуда на кухню. Здесь пахло едой и чаем, но ещё больше — рысями всех возрастов и свежей рысиной мочой.

Меня передёрнуло.

Она была здесь, за столом. Девчонка, чуть младше меня — на месяц, не больше. Застывшая неживым изваянием, напрудившая от страха в штаны — капли всё ещё падали на пол. В не до конца сформированной полулапе-полуруке лопнула зимняя виноградинка, и по едва появившимся пальцам тоже текло.

Рысь была странной — пятнистой. Обычно они равномерно окрашенные, золотистые или слегка голубые.

Впрочем, неудивительно. У нас война. Видимо, лопала Ягуаров — то мясо, что ей приносили родители. Лопала и изменялась.

В некоем смысле, теперь она тоже слегка Ягуар. Но думать об этом не нужно.

Мамин запах шёл от девчонки, пробиваясь сквозь вонь. Я перехватил взгляд, и сердце застыло.

Глаза! Как у мамы — синие, ясные, словно весеннее небо. Таких почти не бывает. Чаще всего, у Людей глаза жёлтые, мутные.  

Я содрогнулся от страшной догадки.

Она же её и сожрала! Эта тварь сожрала мою мать!

Я поднёс к горлу нож и слегка надавил. По золотистой шерсти заструился карминовый ручеёк, а девочка намочила штаны.

Снова! Ну и трусиха!

Вспомнился смех отца, чуть безумный от страха.

Сегодня я понял: героев в Городе нет, мы все лишь пытаемся выжить. А значит, нет смысла судить. Я тоже трус, не лучше дрожащей девчонки. Был бы не трус, не убрал бы нож.

— Тебя как зовут?

От ужаса Рысь не могла говорить. Только тряслась и надсадно дышала.

— Ну! — скрежетнув табуреткой, я сел напротив.

Она плюнула на тарелку застрявшую во рту виноградину — видимо, не могла проглотить.

— М-меня з-зовут Юка. Чего ты меня не убил? — в её передачу были добавлены маркеры страха, покорности, миролюбия.

— А надо?

Она вздрогнула. Вытаращила без того большие глаза. 

— Н-нет, н-нет! Пожалуйста!

Я и не собирался.

Уходить не хотелось. Рысь по имени Юка меня как будто поймала.

Но что я мог ей сказать и о чём спросить? Я понимал всё и так, а она ничего не поймёт, даже если болтать три часа напролёт.

Девчонка, малявка, дура и Рысь! Что она может чувствовать? Что может знать? У неё-то родители живы! Таскают ей мясо — плоть моей Стаи!

Впрочем, может и нет, ведь наши пошли на охоту. Может быть, в этот самый момент мой отец разрывает на куски её мать…

Я взглянул на Юку совсем другими глазами.

— Знаешь, где твоя мама?

Девочка опустила глаза. 

— Покажи фотографии! Всех, всей семьи!

Я подумал: «Зачем это мне?» Но Юка уже достала планшет.

— Вот… Папа… Мама... А это Азуми, сестра... — на экране остались следы виноградного сока, но Юка как будто не замечала. — Тётя и брат… А это троюродный…

Я уже не смотрел. Зачем мне её подноготная! Вышел из кухни и ничего не сказав тенью скользнул за дверь.