Вне контекста -- моя попытка
Автор: П. ПашкевичПопробую и я. Правда, умею я в такое плохо -- заинтриговать, а потом удивить. Но вдруг получится? А может, кому-нибудь просто понравится.
Итак, два кусочка "открытых", а потом -- их предыстория под спойлерами.
И все-таки предчувствие не обмануло Эмлин: люди там нашлись. В относительно уцелевшей пиршественной зале обосновался камбрийский контуберний — восемь гвинедских копейщиков под предводительством черноусого здоровяка-десятника. И уж чем-чем, а слухами гвинедцы поделились охотно — как, впрочем, и запасами еды, судя по всему, добытой здесь же, на кухне.
А слухов оказалось немало — правда, явно не все они заслуживали доверия. Эмлин с трудом сдержала усмешку, выслушав историю о нортумбрийском колдуне, будто бы до последнего отбивавшемся от камбрийцев молниями и огненными шарами. Зато другая новость действительно могла оказаться важной.
— Кто их, англов здешних, разберет! — рассказывал Эмлин улыбчивый копейщик, оказавшийся бывшим моряком. — Помню, бывал я в Египте — так там, говорят, нехристи аравийские всё под зелеными полотнищами воюют. Вот и в той деревне — тоже такие: вышли против шерифовых кэрлов под зеленым полотняным штандартом, а на штандарте какие-то закорючки белые — точь-в-точь как у мусульман. Я вот думаю, — тут копейщик хохотнул, — может, они втихаря от Пеады Магометову веру приняли?
— Вроде конь там был нарисован, а не закорючки, — тотчас же заспорил с копейщиком один из сослуживцев, долговязый парень с вечно мрачным выражением лица. — И негоже на добрых христиан напраслину возводить! В главном-то у них пленный кэрл знаешь кого признал? Самого́ молодого принца Кердика! А Кердик тот — наполовину камбриец, так-то!
Вот тут-то Эмлин и насторожилась. Как ни походил рассказ моряка на досужую байку, упоминание Кердика явно заслуживало внимания — особенно если учесть, что принц успел побывать в плену вместе с Этайн!
— Что это за деревня? — тут же спросила она.
— Суэйнсуик — язык сломать можно! — фыркнул в ответ бывший моряк.
— Это по дороге в Кер-Кери, — тут же вмешался в разговор третий гвинедец. — Как раз за шерифовой виллой.
Долго Эмлин не раздумывала. Сердечно поблагодарила гостеприимных гвинедцев — и стала собираться в путь.
Зеленый стяг реял над высокой соломенной крышей, трепетал под порывами ветра. Дождь успел уже хорошо потрудиться над начертанным на нем вздыбленным конем: сейчас от коня оставались только голова, часть крупа и еще завитки гривы, и правда напоминавшие какие-то неведомые письмена.
— Кент? Странно... — задумчиво пробормотал Тревор.
Эмлин удивленно посмотрела на него, на миг задержала взгляд на красно-черно-желтой ленточке Плант-Иниров. И не утерпела, все-таки спросила:
— Простите, сэр Тревор... Ваша матушка — из Вилис-Кэдманов?
— Точно! — улыбнулся Тревор. — Только я не путаю цветов. Вижу, что полотнище зеленое, а не красное. Но конь, как хотите, похож!
Обступив их со всех сторон, на рыцарей Хранительницы настороженно смотрели воины принца Кердика — по большей части простые англы-крестьяне из Суэйнсуика и окрестных деревень, вооруженные кто вилами, кто косой, а кто и самым настоящим боевым луком или копьем. Сам принц — совсем молодой, похожий больше на мальчика, чем на юношу, — стоял в дверях и тоже разглядывал их, но не с подозрением, а скорее с любопытством. А по правую руку от принца Эмлин с удивлением обнаружила немолодого бритта с пышными висячими усами, в плаще с расцветкой какого-то незнакомого, явно не камбрийского клана.
Некоторое время принц и бритт тихо переговаривались друг с другом. Затем принц сделал шаг вперед.
— Кто вы такие? — заговорил он по-бриттски — совсем чисто, произнося слова по-северному, словно уроженец Алт Клуита или Элмета. И от того, что принц выбрал именно этот язык, Эмлин сразу почувствовала себя увереннее.
— Мы посланцы Святой и Вечной, — ответила она, почтительно поклонившись, и, тут же перейдя к делу, продолжила: — Разыскиваем ее дочь Этайн верх Тристан, пропавшую в Гвенте, в Кер-Леоне...
Ну и то это такое за зеленый стяг, поднятый молодым принцем Мерсии, почему он похож и на зеленое знамя ислама, и на символ Кента? Случайность ли это?
А теперь предыстория. Как я обещал, под спойлером.
—Ну не падайте же так духом, принц!.. — решается, наконец, Танька — и вдруг, к ужасу своему, неожиданно произносит что-то совсем нелепое, совсем неуместное: — Смотрите: вот, например, Эомер, племянник роханского короля Теодена, — он по наущению изменника тоже был схвачен и посажен в темницу. Но ведь правда все равно восторжествовала! Изменника изобличили, а Эомер стал наследником роханского престола, а потом и королем! А вы чем хуже Эомера?
Говорит она сейчас по-камбрийски: все трое прекрасно понимают этот язык, а принц и вовсе говорит на нем как на родном, не хуже самой Таньки. Ну, так что в этом удивительного: у него же мать была родом из Диведа!
—Эомер? — удивленно переспрашивает принц Кердик. — Но, великолепная, так же звали моего далекого предка! — он замолкает, что-то тихо пересчитывает, загибая пальцы, потом опять громко, взволнованно восклицает: — Да-да, моего предка в восьмом колене! Эомер, сын Ангельзеова и, как говорят, потомок самого Вотана — он приплыл на наш остров много-много лет назад... Леди, неужели предания вашего народа тоже сохранили память о нем? А может быть, Святая и Вечная сама была с ним знакома?
Танька печально качает головой, но ее собеседник, должно быть, не видит этого в слабом свете лампы и восторженно продолжает:
—Выходит, мои предки пришли сюда из этого самого Рохана, а вовсе не из Ангельна, выходит, ошибается наше семейное предание?!
А Танька проклинает сейчас свой торопливый язык: ну никак не собиралась она делиться сокровенным с этим принцем! Вот Орли она про свою Срединную Землю рассказывать могла, спеть балладу однокурсникам — тоже, но они-то свои, родные! А тут...
—Нет-нет, принц, это совсем другой Эомер... — растерянно бормочет сида себе под нос, не зная, как и объяснять этому Кердику, что это за Рохан за такой и где он находится. Только бы он ее расспрашивать не принялся!
Но и это еще не всё. У этой предыстории есть своя предыстория. А к ней -- свой спойлер.
А однажды мама по неосторожности вздумала рассказать Таньке историю маленького мохноногого человечка по имени Бильбо Бэггинс, отправившегося вместе со старым волшебником и с тринадцатью подземными фэйри в поход за сокровищами. И всё было ничего, пока история эта не дошла до попадания Бильбо с товарищами в плен к лесному королю. Вот тогда-то Танька и встрепенулась. Король, живший во дворце-пещере под холмом, вдруг показался ей каким-то очень уж подозрительно знакомым. «Мама, а как звали этого короля?.. А глаза у Трандуила были такие же, как у нас с тобой? А уши?.. Значит, этот самый лесной народ — на самом деле мы, сиды?» И мама, хоть и с заминкой, но согласилась: да, сиды — ну, разве что самую малость другие.
С тех пор фантазия стала часто уносить Таньку в таинственную Срединную Землю, где жили их с мамой сородичи — мудрые, как университетские мэтры, отважные и великодушные, как рыцари короля Артура, а в свободное от войн и прочих бедствий время — беззаботные и шаловливые, как дети. И сама их страна тоже рисовалась в Танькином воображении во всех подробностях — с бескрайними лесами, с высокими горами, с широкими реками — всё это было совсем не похоже на маленькие дубовые рощицы Глентуи, на покрытые посевами овса и ячменя пологие холмы Диведа, на неспешно несущую свои воды к близкому морю Туи! И как же звала эта Срединная Земля Таньку к себе — вот только как найти туда дорогу?
Вместе с Бильбо прошла Танька в своих мечтах весь путь от Шира до Одинокой Горы и обратно, спасалась от коварного Голлума, от злобных орков — и от своих лихолесских сородичей тоже. А мама отчего-то становилась задумчивой и грустной каждый раз, когда слышала просьбу рассказать новую «сказку про сидов». И все-таки почти всегда уступала этим просьбам и рассказывала Таньке историю за историей — сначала про Бильбо, а потом, когда они закончились, про его племянника Фродо. А на прошлый день рождения она даже подарила Таньке настоящую Алую Книгу, пусть и неполную, с одними лишь воспоминаниями Бильбо о том самом походе к Одинокой Горе, пусть и написанную таким знакомым маминым убористым почерком, но все равно же это было здо́рово!