Фрагменты из неопубликованного
Автор: Вик ФлавийНаткнулась на интересный флэшмоб от Хелен Визард (https://author.today/post/350786) «Фрагменты из неопубликованного».
Есть у меня недописанный роман «Ретикулум», который я, увы, скорее всего, так никогда и не допишу, поскольку он слишком во многом будет повторять «Дикий огонь», но интересные идеи и моменты там были. Вот несколько:
На голову самой могущественной женщины мира со стуком опустилась крышка унитаза.
Сильвестр согнулся пополам от смеха.
— Выйди вон отсюда! — рявкнула любимая жена и выразительно прицелилась в него рулоном туалетной бумаги.
Хихикая, Сильв покинул ванную комнату и вопросил белую дверь:
— Ты еще долго собираешься изрыгать свое величие?
В ответ раздалось негодующее бульканье.
Завтра первый день Изобилия. Точнее, если верить часам, недавно перевалившим за полночь, уже сегодня.
Не иначе как Шут распорядился на небесах, чтобы особо остро очередной приход магии ощущали женщины. И его жена по части реакции на месячный цикл она была прямо-таки Женщиной с большой буквы.
Во всяком случае, тошнило ее уже три часа.
Свеча в руке Сильва потухла, но в коридоре по-прежнему было светло. Из-под пола вылетела стая пищащих светящихся колобков и облепила Сильвестра, словно он был их пищащей круглой мамочкой. Один светляк примостился ученому на макушку.
Ну наконец-то! Больше не придется топить камин и скакать на лошадях. Магия снова вернулась в мир, сделав его пригодным для жизни. По крайней мере, на ближайший месяц.
— Любовь моя, Шестеро свет включили! — просветил Сильвестр уборную.
Уборная вновь ответила бульканьем, причем, похоже, нецензурным.
Сильв вздохнул и уселся на корточки. Раз магия вернулась, ей скоро станет лучше. А как только станет и Алиса соизволит выйти, ему мгновенно влетит за нарушение режима. С другой стороны, если он бросит ее сейчас в таком состоянии, его и вовсе убьют.
Как сложно жить с любящей женщиной!
***
Кровь.
Боль.
Дым.
Извивающееся месиво из рук, ног, отваливающихся кусков плоти, оскаленных ртов. Они ползут по полу, по стенам... по потолку! Впереди должна быть стена пещеры, но стены нет, и их все больше... Тысячи? Десятки тысяч?
Их ведь было триста! Всего лишь триста!
Где-то там, под черными клубами дыма, полыхает огонь. Огонь сожрал их, убил, изувечил, но не остановил. Оставляя за собой след из крови и слизи, они ползут, ползут, ползут... Как будто у них всех лишь одна цель.
Зубы давно выбиты и рты разорваны, но они шипят, как злобная змея. Одно слово.
— Убийца, убийца, убийца...
Сильвестр дёрнулся и заорал. Нога безнадежно придавлена колонной и, похоже, сломана.
Все ближе.
Вот ползущая в авангарде тварь уже рядом с Сильвестром. Он чувствует запах паленой плоти. Чувствует смрадное дыхание, хотя ей нечем дышать, сердце и легкие вырваны и сквозь дыру в груди просвечивает скользкий от крови пол пещеры.
— Смотри на меня. Смотри! Вот что ты сделал с нами. У нас были дети. Жены. И мы сгорели! Ты сжег нас. Теперь мы с тобой навсегда. Навсегда, навсегда, навсегда...
Сильвестр попытался отвернуться, но не смог, мышцы не слушались. Пустые глазницы смотрели ему в лицо, тварь улыбалась. И облизывалась, хотя Сильв мог бы поклясться, что секунду назад у нее не было языка.
Кровь.
Дым...
Огонь!
Пламя вырвалось будто из земли, обдало жаром, живые трупы заверещали и бросились к Сильвестру. Тварь оскалилась...
Ей в голову ударила пуля. Затем еще и еще. Ползучие головешки визжали в отчаянии, и их расстреливала, расстреливала, расстреливала проходящая сквозь едкий дым Алиса Манмейер в элегантных туфлях и черном костюме с бабочкой.
— Лис!
Вместо ответа женщина направила пистолет ему в лоб и нажала на курок.
Но выстрела не прозвучало. Вместо этого ствол проговорил недовольным голосом Алисы:
— Не ори, тебе за это не заплатят.
Сильвестр открыл глаза.
Алиса трясла его за плечо.
Мокро и темно, как в склепе. Небесный Ростовщик, во что он ввязался!
Сунувшийся в Старгород молится либо Дураку, либо Безумцу. Сунувшийся туда ночью в Упадок молится им обоим.
Дебет несся во весь опор, и его страх растекался по жилам Лаша. Небесный Ростовщик, как стучат копыта, их же слышно на весь квартал!
Зунн пришпорил коня так резко, что чуть не вылетел из седла. Прямо перед ним, на грязной узкой дороге лежала женщина. Хрупкая, черноволосая, совсем как Тира. Лицом вниз, на сером плаще кровь. Как она здесь оказалась?
Лаш медлил. Рука сама собой коснулась повязки на правой руке: монета там, значит, Небесный Ростовщик с ним. Метнулась выше: на шее висел тяжелый, обжигающий холодом медальон — метка самого Предателя.
Ноги осторожно спускаются на пыльную мостовую, рука ласково гладит коня по холке. Только бы не ускакал, оставив хозяина одного в Старгороде!
Женщина не выглядела опасной и живой не выглядела тоже. Осторожно, очень осторожно Лаш перевернул ее носком сапога.
И заорал.
Вместо лица скалилась и верещала жуткая морда с тремя рядами зубов и мерзкой, похожей на щупальца, дрянью вокруг пасти. Лаш чудом успел отдернуть ногу. Дрожа и вопя на весь Старгород, зунн сорвал с шеи медальон и выставил между собой и тем, что еще секунду назад было женщиной.
Тварь оскалилась. Злобно зашипела, встала на четвереньки, неестественно вывернув назад кисти рук, выплюнула на мостовую что-то черное и тягучее.
И убралась с его дороги.
Лаш вскочил в седло и пришпорил Дебета так, что конь закричал. Небесный Ростовщик, Небесный Ростовщик, больше никогда он сюда не сунется! Вернется домой к сестре, примет должность казначея, проведет жизнь в покое и довольстве, подальше от политических интриг и заброшенных кварталов с зубастыми тварями. Долгую, беззаботную жизнь.
Старое здание Ретикулума выросло впереди грузным черным зверем. Скорее внутрь. Там он, по крайней мере, будет не один. Галопом пролетая в конюшни, зунн успел заметить наполовину стершуюся надпись на фасаде: «Огнем и мечом».
Ну и по традиции не упускаю минутку саморекламы: если кто-то хочет почитать опубликованное и завершенное произведение, то его есть у меня, вот ссылка: