Шестисловие Металла. Триада первая. Слово третье
Автор: Ярополк РостовцевПрелюдия
Сошлись здесь металл и камень, их тайный сговор опасен,
Смертелен их тайный сговор, железа голод и гонор,
Железа алчущий говор.
Придавлены к глыбам глыбы, и дугами гнутся своды,
Тьмой сводит от злобы своды.
Безумная боль застоялась в зажатых меж стен проходах,
Давняя боль затерялась в узких слепых проходах.
Здесь плач надежды напрасен,
Ты здесь безнадежности донор.
Коль знаешь сломленным сердцем железа и камня коды,
Коль помнишь сломанным сердцем безлюбья и смерти коды,
В крови сбережешь ты правду о ненависти и невзгодах,
В любви не загасишь память о ненависти и невзгодах.
Сошлись здесь металл и камень, их тайный сговор опасен,
Смертелен их тайный сговор, железа голод и гонор,
Железа алчущий говор.
Металл смертельно опасен, но в силе смерти прекрасен.
В страданья темных альковах вновь плоти жаждут оковы.
В застенках нежно-атласен зов древних былей и басен.
Им в такт простой и суровый глас камня старый и новый.
Сошлись здесь металл и камень, их тайный сговор опасен.
Песня оков
Ветер веков,
Жребий волков,
Тяжесть предательств и ков.
Гордость царьков,
Сталь тесаков,
Гимны судьбы батраков.
Пасть тупиков,
Властность оков –
Незаменимых божков.
Наш звон – тихий колокол доли,
Закатная песня неволи,
Колыбельная падшей воли.
Наш звон – тихий колокол смерти.
Узнайте, услышьте, поверьте,
Скованным сердцем проверьте.
В нем нет отпущенья, прощенья –
Отмщенье, отмщенье, отмщенье,
Ярости знойной прещенье.
Ветер веков,
Жребий волков,
Тяжесть предательств и ков.
Гордость царьков,
Сталь тесаков,
Гимны судьбы батраков.
Пасть тупиков,
Властность оков –
Незаменимых божков.
Звон – голос металлом взятых,
В судах-пересудах клятых,
Ненавистью заклятых,
Несломленных и упертых,
В дорожную пыль истертых,
Крестников черта,
Клейменых, ломаных, битых,
От солнца навек укрытых,
В камне закрытых,
В землю зарытых.
Ветер веков,
Жребий волков,
Тяжесть предательств и ков.
Гордость царьков,
Сталь тесаков,
Гимны судьбы батраков.
Пасть тупиков,
Властность оков –
Незаменимых божков.
Зерно отольется в колос,
Порвется терпенья волос,
Но наш неумолчен голос.
Пусть твердые души тают,
Твердыни тел расшатают.
Падет скорлупа пустая.
В упругую плоть врастая,
В узоры жизни вплетая
Нити железных тайн, –
Der Lebensraum ist klein –
Металла воля простая
Правит людскою стаей.
Ветер веков,
Жребий волков,
Тяжесть предательств и ков.
Гордость царьков,
Сталь тесаков,
Гимны судьбы батраков.
Пасть тупиков,
Властность оков –
Незаменимых божков.
Видение: der Totentanz
Пойдешь направо, пойдешь налево,
Своей судьбы не избегнешь зева.
Смеется дева, танцует дева
В венке из алых цветков.
По старой дороге, разбитой дороге
В далекой Стране Дураков
Пыль мерно месят мертвые ноги –
Марш костяков.
Они не смотрят ни вправо, ни влево,
Они судьбы не избегли зева.
Ведет их дева, нагая дева
В плаще облаков.
В прах не распасться дано немногим.
Под шелест и шорох шажков
Тянут скелеты на склон отлогий
Бремя оков.
Пустые земли и справа и слева,
Никто не избег безвременья зева,
Не пережил милосердного гнева
И ласки клинков.
Остывший пепел справа и слева
Смеется дева, танцует дева
В венке из алых цветков.
Голос памяти
Все еще будет снова.
Оковы.
Все уже было однажды.
Жажда.
Спеклись безмолвные губы,
Сухие горькие губы,
И в горле клокочет жажда.
Позор отрыдали трубы,
Молчали над трупами трубы.
А смерть не приходит дважды,
А сталь растравляет раны.
Гудит говорок охраны.
На сердце давят оковы,
Но все еще будет снова.
Все еще будет снова.
Оковы.
Смерти приветным взмахом –
Плаха.
В углу сверкает глазами
Скромная серая мышка
Вдали от кошачьей пасти,
Вдали от напасти.
В оконце дни бирюзами.
Сточили до кости запястья,
Сточили до кости лодыжки
Жрущие плоть оковы –
Железа последнее слово.
Привратница страха
В преддверии праха
Ждет головы плаха.
Но все еще будет снова…
Романс
Музей. Времен и судеб выверт странный.
Играя, примеряешь ты оковы
В приглаженном и чистеньком подвале,
А память примеряет непрестанно
Прошедшего остуженные раны,
Забвению проигрывая снова.
Игрою говорят былого грани.
Узнаешь? Прикоснешься? нет, едва ли.
Музей. Времен и судеб выверт странный.
Твой опыт, поздний или слишком ранний, –
Влечение к укрытому в металле,
Стремление услышать зов Иного
И в мелочь дня вернуть слова и Слово,
И в дали – те, что взгляд не предавали, –
Взглянуть опять, глаза не открывая.
Музей. Времен и судеб выверт странный.
Оковы льнут к запястьям невозбранно,
И чья-то бьется в них душа живая
И молит, тишины не разрывая.
Музей. Времен и судеб выверт странный.
Металл уснет – палаческий и бранный.
Музей. Времен и судеб выверт странный.
Видел, что некоторые представляют также и музыку, под которую писали тот или иной текст. Решил тоже попробовать и представить песни, под которые писал первую триаду. Правда музыкальный вкус у меня плохой.