Грозная любовь, честная борьба...

Почему, спрашивают, в трилогии так мало о белых офицерах? Народ не хочет читать про плебеев-комиссаров и идущую за ними темную массу. Народ хочет читать про красивое: про балы, дуэли, возвышенную любовь и рыцарственные идеалы.

Что же, дадим слово самим белым офицерам:

 Из-за хат ведут человек 50-60 пестро одетых людей, многие в защитном, без шапок, без поясов, головы и руки у всех опущены.
   Пленные.
   Их обгоняет подполк. Нежинцев, скачет к нам, остановился - под ним танцует мышиного цвета кобыла.
   "Желающие на расправу!" - кричит он.
   "Что такое? - думаю я.- Расстрел? Неужели?" Да, я понял: расстрел, вот этих 50-60 человек, с опущенными головами и руками.
   Я оглянулся на своих офицеров.
   "Вдруг никто не пойдет?" - пронеслось у меня.
   Нет, выходят из рядов. Некоторые смущенно улыбаясь, некоторые с ожесточенными лицами.
   Вышли человек пятнадцать. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щелкают затворами.
   Прошла минута.
   Долетело: пли!.. Сухой треск выстрелов, крики, стоны...
   Люди падали друг на друга, а шагов с десяти, плотно вжавшись в винтовки и расставив ноги, по ним стреляли, торопливо щелкая затворами. Упали все. Смолкли стоны. Смолкли выстрелы. Некоторые расстреливавшие отходили.
   Некоторые добивали штыками и прикладами еще живых.
   Вот она, гражданская война; то, что мы шли цепью по полю, веселые и радостные чему-то,- это не "война"... Вот она, подлинная гражданская война...
   Около меня - кадровый капитан, лицо у него как у побитого. "Ну, если так будем, на нас все встанут",- тихо бормочет он.
   Расстреливавшие офицеры подошли.
   Лица у них - бледны. У многих бродят неестественные улыбки, будто спрашивающие: ну, как после этого вы на нас смотрите?
   "А почем я знаю! Может быть, эта сволочь моих близких в Ростове перестреляла!" - кричит, отвечая кому-то, расстреливавший офицер.

Роман Гуль. Ледяной поход

Я вспомнил мою утреннюю встречу с корнетом Крахмалюком по возвращении его из дальнего разъезда и его циничный рассказ, сводящийся приблизительно к следующему: никого в указанных пунктах не обнаружив, разъезд шагом возвращался домой; проходя через одну из деревень, начальник разъезда заметил среди улицы бабу, которая как будто подавала кому-то знаки о движении чеченцев. Корнет решил, что это шпионка, приказал арестовать ее и начал допрашивать. Баба упорно отпиралась. Взбешенный корнет Крахмалюк приказал тут же бабу выпороть; баба стала кричать и отбиваться. Ее тут же для успокоения облили холодной водой, но и это не помогло. Тогда корнет Крахмалюк, выхватив револьвер, уложил бабу на месте, причем закончил свой рассказ словами: «Ее глупые мозги брызнули мне прямо в лицо...»

Дмитрий Де Витт

Из воспоминаний о службе с чеченской конной дивизии

А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев.

Дроздовский

Год тому назад население видело в нас избавителей от тяжкого комиссарского плена, а ныне оно нас ненавидит так же, как ненавидело комиссаров, если не больше; и, что еще хуже ненависти, оно нам уже не верит, не ждет от нас ничего доброго… Мальчики думают, что если они убили и замучили несколько сотен и тысяч большевиков и замордовали некоторое количество комиссаров, то сделали этим великое дело, нанесли большевизму решительный удар и приблизили восстановление старого порядка вещей… Мальчики не понимают, что если они без разбора и удержу насильничают, грабят, мучают и убивают, то этим они насаждают такую ненависть к представляемой ими власти, что большевики могут только радоваться наличию столь старательных, ценных и благодарных для них союзников.

Барон Алексей Будберг

И как все это было осмыслено потом (1924). Я вот думаю, эти люди, они в одной реальности вообще все жили?

Бѣлый живетъ чѣмъ-то такимъ, чѣмъ поистинѣ стóитъ жить, стóитъ потому, что за это стóитъ и умереть. Этотъ идеалъ для него не мечта, а волевая задача; не предметъ пассивнаго воображенія, а предметъ живыхъ усилій. Онъ любитъ его огнемъ своей души и любовь эта можетъ стать грозою. И поэтому девизъ его: грозная любовь, честная борьба.

Это значитъ, что бѣлый духъ покоится, прежде всего, на силѣ личнаго характера. Люди слабохарактерные и безхарактерные, ни въ чемъ на смерть не убѣжденные, съ двоящимися мыслями и нецѣльными желаніями — или не шли въ ряды бѣлыхъ, или скоро уходили изъ нихъ. Напротивъ, человѣкъ съ характеромъ всегда находилъ себѣ здѣсь братьевъ по духу. Характеръ бѣлаго состоитъ въ томъ, что онъ преданъ своей святынѣ; изъ нея выростаетъ его жизненное слово; а за словомъ его слѣдуетъ его дѣло. Онъ вѣритъ въ то, что исповѣдуетъ; и дѣлаетъ то, что говоритъ. Отъ этой цѣльности — его сила; отъ этой силы — его самообладаніе. Отъ цѣльности и самообладанія — его жизненная прямота и его презрѣніе ко всяческимъ нашептамъ, ко всякой лжи, кривизнѣ и интригѣ. И поэтому его девизы гласятъ: моя святыня, мое слово, мое дѣло. И еще: владѣю собою. И, наконецъ, съ поднятымъ забраломъ.

Ильин, "Наши задачи"