О том, кого мог дрючить исландский викинг

Этот пост вырос из обсуждения моей вчерашней публикации.
Комментарии я, на всякий случай, отключаю, во избежание траты слишком большого времени на обратную связь.

Привожу текст комментария, который побудил меня написать данный пост, целиком, as is:

Ржунимагу. Тоесть был бы молодым и энергичным, не был бы благородным? Дрючил бы дочерей соседей, угонял скот и и резал бы всех кто мешает дрючить и угонять? 

Давайте разберёмся, кого мог без особых вредных последствий для себя дрючить исландец эпохи викингов (также называемой в истории Исландии эпохой народовластия). /Я не буду утверждать относительно викингов с других территорий, так как у меня нет Судебника, который там применялся./

Скажем так, если человек хотел дрючить чью-то дочь, существовало несколько вариантов:

1. Он мог заключить полный брак.  Тогда дрючимая приобретала целый комплекс прав и её довольно хорошо защишал закон (Grágás — сборник правовых норм Исландии эпохи народовластия и юридических комментариев к ним).
2. Он мог заключить неполный брак (взять "побочную жену"). Но и в этом случае дрючимую защищал закон, хотя прав у неё было поменьше.
3. Он мог купить рабыню и дрючить её, сколько душа или другой оган пожелает.
4. Он мог воспользоваться уже имеющейся в хозяйстве рабыней/дочерью рабыни.
5. Он мог сесть на корабль и сгонять за рабыней.

Все другие способы были ну очень небезопасны для желающего кого-то подрючить. 

Исландия эпохи народовластия была по факту правовым государством. За любое дрючение свободной исландской женщины он бы получил статус Útlaginn. А это не только практически равно смерной казни, выполненной любым способом, но и поражает во всех правах. А викинги обладали крайнеи развитым чувством собственного достоинства.

Цитирую:

В результате какого-то неправомочного и плохого деяния на тинге такой человек мог быть объявлен вне закона, и он изгонялся — это называется utlagi по-древнеисландски. То есть он именно буквально оказывался вне закона, он изгонялся из социума. И неслучайно такие люди, например, могли называться vargar, то есть волк — это слово этимологически родственно русскому «враг». Они вообще ассоциировались даже с волками, их могли называть «людьми, бродящими по лесу». Они как бы изгонялись за пределы социума, и сами маршруты этого изгнания, как это ни смешно, были очень четко прописаны в законах. Известно, что такому человеку, объявленному вне закона, давалось право дойти до пристани, сесть на корабль и уплыть в Византию — это пожалуйста. Пока он шел, его никто не мог тронуть: он находился еще под некоторым таким колпаком закона, который его защищал от всего. Но только если он сходил с этой тропы, ведущей к пристани, то тут же к нему могли подлететь родственники убитого и зарезать его на глазах у всех, и им бы ничего не было по правовому решению.

Другое дело, что это изгнание вне закона, то, что называется высшей мерой наказания, как ни странно, имело свои градации. Можно было быть изгнанным вне закона на всю жизнь, и это было равносильно нашей смертной казни. А другое дело, что можно было купить за некоторую небольшую сумму, выплачиваемую родственникам погибшего, право быть вне закона только на три года. То есть через три года ты как бы полностью очищался, мог возвращаться. Это не значит, конечно, что родственники убитого тебе не мстили. Дело в том, что, особенно если говорить об Исландии, в таком совершенно специфическом мире, где не было никаких институтов власти, не было короля, не было армии, а был только суд, то есть тинг, и были люди, то есть субъекты и объекты права, как ни странно, в Исландии кровная месть, вендетта, при всей ее ужасности выполняла очень четкие регулирующие механизмы — это было такое дополнение к праву, регулировавшее жизнь социума. Поэтому человек, например, купивший себе право быть изгнанным только на три года, возвращался, и это не значило, что никто из родственников жертвы не мог его убить, такое могло произойти. Но это был бы уже другой судебный казус, родственников этой жертвы уже судили бы на иных основаниях. Одно дело — убить, когда он вне закона, а другое дело — убить полноценного члена социума, который сам искупил свою вину, очистился в каком-то смысле, и он такой же субъект права, как и другие члены социума. 

За угон чужого скота, впрочем, тоже пришлось бы отвечать по закону.

*

Ну и по поводу прототипа моего героя — Гейрмунда, который имел прозвище Темная Кожа.

Если верить главе 40 из второй части "Книги о взятии земли", Гейрмунд действительно был темнее обычного норвежца по той причине, что его матерью была дочь конунга бьярмов. 

Конунг Хальв был отцом конунга Хьёра, который отомстил за своего отца Сёльви, сыну Хёгни.

Хьёр совершил набег на Бьярмаланд. Там он захватил в плен Льюввину, дочь конунга бьярмов. Она осталась в Рогаланде, когда конунг Хьёр снова отправился в поход. Тогда она родила двух сыновей. Одного назвали Гейрмунд, а второго Хамунд. Они были весьма темнокожи. Тогда же и её служанка родила сына. Его звали Лейв, он был сыном раба Лодхётта. Лейв был белокож. Поэтому королева поменялась детьми со служанкой и взяла себе Лейва. Но когда конунг вернулся домой, ему не понравился Лейв, и он сказал, что тот настоящий заморыш.

В следующий раз, когда конунг отправился в викингский поход, королева пригласила домой скальда Браги и спросила его о мальчиках. Им тогда было три года. Она закрыла мальчиков вместе с Браги в комнате, а сама укрылась на возвышении у стены. Браги сказал такую вису:

Двое внутри,
верю обоим,
Хамунд и Гейрмунд,
Хьёру рождённые,
третий же Лейв,
Лодхётта сын.
Не корми его, женщина:
мало кто хуже.

И он ударил прутом по тому возвышению, где была королева. Когда конунг вернулся домой, королева рассказала ему об этом и показала ему настоящих сыновей. Он заметил, что не видел прежде такой тёмной, как у Хель, кожи. Поэтому так позже и были прозваны оба брата.

Благодарю за внимание.

ЗЫ
СКазку постараюсь опубликовать сегодня вечером.

ЗЗЫ
"Срачные" комменты под предыдущим постом буду удалять. Времени сегодня нет их разгребать, да и смысла не вижу.