80-е
Автор: Александр Глушков
Вот так летишь и падаешь во тьму,
в подушку, в одеяло, в сны чужие,
когда созвездья сшиты поуму
в бессмысленные звезды меховые.
И снег блестит как каменный сугроб,
как горб замерзшего в чужой степи верблюда,
как дырка, что проветривает лоб
от всполохов сияния и чуда.
Когда летишь и падаешь навзнИчь
в подушку, в сны, в чужое одеяло,
поглаживая камень и кирпич,
и темноту, чтоб темнота дышала.
И ты скажи, кто выдумал тебя,
меня, рассвет, что продувает шторы,
весь этот мир, раскрашенный в три дня,
расклеенный на двери и заборы?
Какой объем цветов не прозвучал,
не смог придти, остаться и случиться,
пока я жил и по трубе стучал
сосед, что никому не смог присниться?
И ты не снись!
Ты слышишь? Никому
не снись, не спи, завернутый в газету,
рассыпанный как буквы по письму,
свистящим шепотом прочитанные ветру.
Мир не бардак. Он старый. Лазарет,
где пахнет гноем, кровью и карболкой,
спрессованных в летящий сверху свет,
в шары и звезды на зеленых елках.
Где я, по – прежнему,
Люблю или влюблен,
По – прежнему, разглядываю руки,
Их линии, трещащие как лен,
их уходящие и выпитые звуки.
Внезапно появилось много хороших книг на тему восьмидесятых в СССэРии. Чувствуется, что авторы зацепили уходящую натуру только краями, так сказать, на взлёте, еще в самом начале творческого пути.
Но я не Раст, чтобы докапываться до конкретной сути и конкретных товарищей с видом благородного оленя, порядком уже задолбавшегося от жизни в таежном лесу, от всех этих мерзких мокрых зеленых йёлок и пронырливых серых голодных вовчиков. Позу я уважаю, но мне ближе все-таки собственная рубаха и личный пиковый интерес.
Собственно, книжки сейчас пишут все, даже школьники и нейросеть. Я пока не пишу, но эт дело поправимое, ща как придумаю чё-нить путевое, так сразу и приступлю.
Вот, кстати, вопрос: а есть ли у вас план (не обязательно с Аспары, можно и чего попроще), карточки героев, профили персонажей, карты местности (разведанных, разумеется)? То есть, насколько вы прорабатываете свою вселенную, перед тем как расписать ее под хохлому? Глубина погружения в тему меня интересует. В смысле, как глубоко вы роете и от какого забора.
Так-то книжки никаким боком к реальности не относятся, даже если используется принцип акына «что вижу – о том и пою». Любая импровизация, всегда, опирается на заранее известную тему и отработанные приемы звукоизвлечения, а не шурум-бурум и шаляй-поиграй. Но могут быть и варианты.
Лично мне кажется, что Великий Союз распался из-за многочисленных инновременных вторженцев, попаданцев-спасателей. Только от одного спасителя отечества избавится страна, как тут же попадает очередной и следующий, а то и по двое-трое залетают «мне только спросить». В приемных политбюро с утра дым с коромыслом, с ночи занимают, как на Таганку с Высоцким за колбасой.
Умные писатели давно уже поняли, что не все так просто с этим самым спасением, что нужна более тщательная подготовка, из фондов не вылезают, разгребая документы и свидетельства эпохи, чтоб правильно попасть, правильно спасать и более-менее спасти. А все равно – не то.
Поэтому, сейчас писатели изменили сам подход к делу спасения родины – перестали спасать вообще, стали правильно засылать и спокойно жить в свое собственное удовольствие. И странным образом, все в стране наладилось. Великая Красная Империя все также загнивает и благополучно разваливается, а попаданцы хорошо живут и строят развитой капитализм на своем приусадебном участке.
Чё б не жить, зная все на перёд?
Интернета, да, многим не хватает, с бумажными носителями информации задолбаться можно, и это быстро, эт вам не на кнопочки нажимать и мышкой щелкать, тут как на разгрузке песка из полувагона – габариты зачищать приходится, что ни год, то своя история. То масла в магазинах полно, то нет совсем, то есть холодный квас в бочках и пиво в бидонах, то, извините, морсом торгуют с оглядкой. Но это все клепальный цех, а не сама история с приключаловом, романы же, о любви пишутся, а не о всенародной поддержке решений коммунистической партии.
Попаданца от нормального хроноаборигена и тем более хронотоварища отличить легко, у попавшего ментальность другая, более цельная, что ли. Вижу цель, не вижу препятствий. Короче, их видно за версту. У аборигенов сознание другое, раздвоенное: с одной стороны почти советское, а с другой, все равно мелкособственническое, буржуазное.
Лет через пять-семь, когда возьмутся по-настоящему за девяностые, будут спасать народившуюся воровскую демократию всеми доступными способами. Хотя способ один – закидать всё свободное время и пространство десантом из будущего: хоккеистами лучше всего, ведь футболистами бессмысленно, климат не позволяет раскрываться талантам.