Самое трудное в работе над романом "Повелитель моря"

Раньше я всегда присоединялась к флешмобам, но вот сижу я, пишу новую главу романа "Повелитель моря", и вдруг задумываюсь: а что для меня самое сложное в работе над этой книгой?  И тут меня осенила идея предложить всем новый флешмоб "Самое трудное в работе над ...", где бы писатели делились тем, что было самым сложным в написании одной из книг.

Для меня, например, самым трудным в романе "Повелитель моря" было соблюсти правильное обращение персонажей между собой. Дело в том, что основные действия книги происходят в XVII веке на территории Новой Испании, а у испанцев в то время были весьма сложные и строгие правила для общения. Например, люди неблагородного происхождения при обращении к благородным не смели смотреть тем в лицо и обязаны были им "оникать" -- т.е. обращаться ко всяким там дворянам и аристократам в множественном числе третьего лица. Вот так:

«Господи, да это же дочь графа! Наверное, старшая, Исабель», — от  этой мысли по спине пробежал холодок предчувствия больших неприятностей.

Анри опустил голову и слегка шевельнул рукой, надеясь, что сеньорита осознает свою оплошность.

Она осознала и, наконец-то, отпустила его руку.

—  Вы не узнаете меня, сеньор Анри? — едва слышно спросила девушка и снова  не дождалась ответа: — Я Исабель, старшая дочь графа Альменара. Вы были  представлены мне на двенадцатилетии моей младшей сестры.

— Прошу  нижайше прощения у великодушия вашей милости за то, что не узнал её, и  особенно за неприятность, доставленную вашей милости моими опрометчивыми  действиями, не имевшими, однако, злого умысла, — Анри отвесил низкий  поклон.

— Я не сержусь на вас. Два года — это очень долго. К тому  же вы тогда не видели меня. А это, — Анри, не смея больше поднять  головы, позволил себе взглянуть на контессу лишь украдкой: она коснулась  ладошкой лба и вздохнув, продолжила: — всего лишь нелепая случайность.  Давайте забудем об этом.

— О-о-о, ваша милость преисполнена  доброты и милосердия! — Анри снова поклонился. — Но, если ваша милость  столь добра, могу ли я надеяться, что она не сочтёт за дерзость моё  любопытство и удовлетворит его, рассказав, что она делала за дверью? —  вопрос действительно был слишком дерзким для дочери графа, но Анри,  предчувствуя, что контесса вряд ли сама расскажет кому-нибудь об этой  встрече, не побоялся задать его.

При этом сами благородные одним сословиям неблагородных, например, плебеям, если не хотели оскорбить собеседника, должны были "выкать", а вот более низким, начиная с пеонов, было принято "тыкать". Притом "тыкали" благородные и своей близкой родне. Короче, следить в диалогах приходилось очень внимательно, чтобы не ошибиться. Уже больше 30 а.л. написано, а я до сих пор могу допустить ошибку в диалогах. Вот, например, один из моих главных героев, который неблагородного происхождения, -- Анри Верн, с одним из персонажей благородного происхождения, -- идальго Фернандесем,  взаимно "тыкают". А всё потому, что однажды этот самый идальго породнился с Анри, предложив ему стать крёстным отцом старшего сына и, следовательно, духовным братом самого идальго. Вот такая петрушка.

Даже сложные испанские имена и титулы для меня не были таким спотыкаловом, как эти "ониканья", "тыканья" и "выканья".