Глазами Кэпа. Обзор рассказа Герды "Александра"

В общем, дело было так. Принес мне шеф роман и говорит:

— На! Читай, рецензируй.

А я ему:

— Никак не могу, слишком много кэпской работы навалилось. У меня там мир, справедливость, щит в ремонте, надо надо забрать, всё такое… 

Он тогда:

— Бери, значит, рассказ. Вот, «Александру» бери. По дороге между справедливостью и ремонтом читанёшь. 

Я обрадовался было.

А зря.

***

Нет, вы не подумайте, что рассказ плохой. Это я плохой критик. Потому что внимательно прочитал, но так и не понял, что можно толкового написать по поводу. Пришлось писать бестолковое, чтобы хоть что-то написать, а то шеф будет сердиться. 

А рассказ хороший. 

Всё там хорошо, от лексики и манеры повествования до музыкальности, напевности и непривычного для самиздатного текста отсутствия фальшивых нот. Один раз только споткнулся, в самом начале, о «несколько мешковатую форму», выбилось это «несколько» у меня из ритма. Хотел было придраться, но понял, что возможно, моя тяга к сокращениям и упрощениям в данном случае все испортит. Почитал-почитал дальше и таки понял, что да, испортит. В данном случае свои тяги лучше оставить при себе. 

Произведение и без них в порядке. Более того — любые попытки как-то что-то поменять в нем выглядели бы, будто ты в чужой монастырь не просто со своим уставом лезешь, а еще и в грязной обуви. И с какой-нибудь козьей головой в обнимку, чтобы, значит, ритуалы там проводить. 

И главное — что? Залез, значит, голову положил, чтоб отдышаться, прислушался — и вдруг проникся. Так, что даже обувь грязную снял. 

Потому что с тобой что-то случилось. Тебя затянуло. Ты уже сам влюблен в героиню. Ты уже сам — герой. Хотя, какой ты, к черту, герой…

В общем, прочитал, закрыл, чувствуешь — проснулось что-то внутри, какая-то странная грусть невесть по чему. Вроде как и незнакомая. А вроде как — твоя, и ты уже ее грустил, просто забыл. В общем, вот тебе, получай, возвращается твоя родимая, как тот бумеранг. Как в анекдоте. Вспомнил я анекдот, значит, и чуть было не понес рассказ обратно шефу со словами: «На, сам выкинь». Но потом решил, что, хоть и первое апреля, а шутки — в сторону. Её ещё попробуй объясни, эту шутку, в данном случае. К тому же шеф у нас парень решительный — подумает еще, что это рассказ надо выкинуть. А рассказ выкидывать никак нельзя. Понравился он мне. 

Самое интересное, что тема там, вроде как, не нова. И заданные вопросы задавались уже не раз. Но зачем-то задаешь их себе снова и снова, по кругу. Да и тема-то — как сыграна! И послевкусие хорошее, долгоиграющее, горькое немного, но не как хрен какой-нибудь, а как, например, хороший вискарь, или черный шоколад. Или крепкий-крепкий кофе. 

Короче говоря, вкусно было. Потому проглотил я всё быстро. Переварил. Погрустил. Анекдоты повспоминал, но все равно не развеселился. 

Все равно надо было решить, чего ж написать-то. Как структурировать отзыв, за что хвалить, за что ругать, к чему придираться, в конце концов. А то как так — придраться не к чему! 

Вздохнул я, собрался с мыслями и принялся перечитывать еще раз. Очень, очень внимательно. И внезапно к радости своей обнаружил ажно одну затерявшуюся блоху, о которой тут же доложил автору. На этом радость моя угасла. И не потому что блох больше не было — это же хорошо, что всех до меня выловили. А потому что вернулась грусть. Та самая, бумеранговая и горькая-кофейная. Более того — с новой силой вернулась.

И заново, совсем иначе увиделись стихи. И сама Сашка показалась ещё живее, хотя, казалось бы, куда уже. Хотя казалось бы, с чего вдруг. И оттого еще труднее было с ней прощаться. Но, наверное, все равно гораздо легче, чем герою. Я-то ее всего минут двадцать знаю, ну, может, полчаса. А он — дни. 

В третий раз не полез — почему-то решил: если перечитать заново, увижу еще что-то. Черту, которую не заметил. Интонацию, которую не расслышал. Познакомлюсь ближе. И опять станет труднее. А грусть — так вообще накроет. 

Испугался, в общем, хотя мне кажется, это будет правильно. Такая грусть должна накрывать, должна приходить, должна быть. Само ее существование тоже в какой-то степени — показатель человечности. И если о ней вдруг случайно забываешь, слишком забегавшись в попытках восстановить справедливость и починить щит, нужен кто-то, кто напомнит. 

Справедливость со щитом подождут. 

Человечность — важнее. 

А еще мне кажется, это — главное, что можно написать в отзыве на рассказ. 

***

— Ты чего? — спросил шеф. — Задумчивый какой-то… Эй, вещь в себе! Щит не починил, что ли?

— Да ну его! — отмахнулся я. 

Шеф на всякий случай приложил руку к моему лбу — измерил, значит, температуру. И уточнил:

— Рассказ-то хоть прочитал?

— Прочитал, — кивнул я.

— Ну и? — выжидательно уставился на меня шеф. — Где всё? Где язвительные ремарки, где бредовые комментарии?

— Не будет, — ответил я. — Не сегодня. Сегодня только стихи могу, жалостливые. Несмотря на первое апреля. 

Шеф потянулся за бутылкой.

— Вот! — уважительно сказал я. — Умеешь ты, шеф, с коллективом. 

— Отзыв-то написал? — устало спросил шеф, наливая. 

— Ну как, отзыв… — задумчиво протянул я. — Скорее, размышления на тему… 

И зачем-то процитировал: 

— «Уж сколько их упало в эту бездну…»

Шеф тревожно смотрел и наливал до краёв. Первое апреля плавно переходило во второе. Ночь была ветреной, но теплой. 

А я думал о Сашке. И о том, что теперь, вместе с героем рассказа, часто буду о ней вспоминать. И скучать — как по человеку. А еще — по тому человеку в ней, которого, кажется, нет во мне самом. Буду грустить правильной грустью и задавать правильные вопросы. Может, в этом случае Армагеддон действительно начнется не так скоро.

Может, и щит в ремонте лишний день полежит. 

Да, Сашка?

https://author.today/work/22023