Корабельный флешмоб: гибель Барахской вольницы

Красавчик Варгас взволнованно теребил свою щегольскую бородку. Без малого час его каравелла преследовала чужую шхуну. Та изо всех сил удирала на восток, к побережью, однако Красавчик нисколько не сомневался, что в течение следующего часа настигнет ее. Шхуна была стигийской. Судя по одежде моряков, владельцы того корабля явно не относились к числу нищих. Бывалый морской волк предвкушал богатую поживу.

И вот суда столкнулись. «На абордаж!», — прозвучал приказ капитана. Закаленные морскими сражениями пираты попрыгали на палубу захваченного корабля, готовые перегрызть глотку любому, кто откажется отдать им их добычу. Однако Варгаса и его людей ждало некоторое разочарование. Эти стигийцы оказались трусами. Едва пираты вступили на палубу шхуны, ее команда побросала оружие и взмолилась о пощаде, готовая отдать все, что угодно, лишь бы спасти жизнь.

Причину такой покладистости Красавчик Варгас узнал вскоре. Не от самого капитана шхуны, а от его рабыни. Рабыня эта, по имени Ни Ляо-Минь, родом из Уттары, оказалась смазливой и словоохотливой девицей. Она была несказанно рада, что доблестные корсары освободили ее из лап этих ужасных змеепоклонников, которые только и могут, что призывать своего мерзкого Сета и насиловать несчастных девиц. Радость Ни Ляо-Минь была столь искренна, что в Красавчике Варгасе проснулись, казалось бы, давно забытые благородные чувства и он пообещал себе, что не тронет эту наивную девицу против ее воли, по крайней мере в ближайшую ночь.

Так вот, словоохотливая уттарийка поведала своему освободителю следующее. Некий стигийский князь, не то барон, баснословно богатый, бежал из Кеми от новой королевы. В самом этом факте Варгас не усмотрел ничего подозрительного: легенды о женщине-демоне, дочери Сета, гуляли среди Морского Братства не один десяток лет, и нынче барахцы благодарили Митру за то, что Стигия, где воцарилась демоница, лежит достаточно далеко от их свободного архипелага, а злобный Сет над морем не имеет власти.  Итак, стигийский князь (имени его Ни Ляо-Минь не знала) погрузил свои сокровища на корабли и отплыл на север. Он намеревался пристать к берегу где-нибудь в районе Нижнего Ванахейма и обосноваться там со своими людьми. Это также не удивило Красавчика: многие стигийские изгнанники прятались в северных землях, где из дружин воинственных рыжебородых ваниров набирали себе надежную охрану.

— А много ли кораблей у твоего князя? — спросил Варгас уттарийку.

— Не знаю, господина, — с девичьим восторгом глядя на него, ответила та на ломаном зингарском. — Я видела вот столька, — она показала ему раскрытую пятерню. — Может, еще есть.

— И где же эти корабли? — нетерпеливо воскликнул корсар.

Ни Ляо-Минь указала рукой на юг.

— Тама. Тиха идут, однако. Наша шхуна самый быстрый был.

Красавчик Варгас расхохотался. Если эта дырявая посудина — самое быстроходное судно беглого князя, далеко ли уйдут остальные?

— А разве твой князь не боится барахских пиратов?

Ответ девушки восхитил его своей наивностью:

— Он очень-очень боится королева. Очень-очень страшный королева. А пирата — нет, не боится. Говорит, могучая стигийца одолеет грязный пирата. Говорит, трусливый пирата нападай на глупый аргосский или зингарский торговец, а на гордый вельможа из Стигии — нет, не нападай, не осмелится.

Заметив, как побагровело лицо капитана, уттарийка беззаботно рассмеялась и, преданно глядя в глаза Красавчика, воскликнула:

— Но ты не трусливый пирата, мой господина! Ты сияющий светильник храбрости! Ты Серебряный Дракон Океана! Ты одолел злой стигийца! Стигийца золота стала твоя золота, господина!

Это было сущей правдой. Сундуки с золотом, серебром и драгоценностями не поместились в каюте капитана, их нашли даже в трюме. Только очень богатый человек, не знающий истинной цены сокровищам, прячет золото в трюме.

Купаясь в лучах восхищения прекрасной женщины, Красавчик Варгас с трудом заставлял себя думать о деле. Видать, сам Пресветлый Митра послал ему эту сладкую красавицу. Интересно, будет ли она так же хороша в постели, как хороши слова ее, подумал корсар. Ладно, выяснить это никогда не поздно. Судя по всему, девицу не придется даже просить. Что пожелает «господина», то и сделает. Грех отказывать Серебряному Дракону Океана. А золото может убежать. То бишь, уплыть из его рук!

— Сколько золота на тех кораблях?

— Каких кораблях, о светильник храбрости? — вопросом на вопрос ответила Ни Ляо-Минь.

Вот ведь глупая девица попалась, раздраженно подумал корсар. С другой стороны, это даже лучше. От нее многого и не требуется. Красавчик терпеливо повторил свой вопрос, уточнив, что имеет в виду корабли князя, плывущие с юга.

 — Многа-многа, — она широко развела руками, давая понять, что все золото в ее руках не поместится. — Золота, серебра, платина, нефрита, брильянта, кость этих... нусо...

— Носорогов, — подсказал Варгас.

— Да, да, — закивала уттарийка, затем смешно посмотрела на корсара и тихо прошептала: — Еще рубина. Многа рубина. А еще любимая рубина старая короля. Большая рубина! Как твоя кулака, господина.

Красавчик ошеломленно глянул на свой кулак. Никакой рубин не мог быть с его кулак величиной, как бы ни жаловал тот рубин этот самый «старый король».

— Рубин как твой кулак, да? — уточнил он.

— Нет, господина, — сияя от счастья, проговорила девушка. — Рубина как твоя кулака. Большая-большая рубина, говорю!

Дрожа от возбуждения, Красавчик Варгас вылетел из капитанской каюты. Он собрал команду и обратился к своим головорезам.

— Сундуки вытащить и погрузить на «Медузу». Стигийцев — в трюм! И там запереть, пускай пока сидят, мы после продадим их в рабство. Шхуну спалить. Возвращаемся на Барах, псы! И коли кто проболтается о добыче, — Красавчик свирепо оглядел морских разбойников, — то, клянусь кишками Нергала и задницей Иштар, этого безумца я скормлю акулам лично!

***

Таковых безумцев сыскалось едва ли менее половины команды. Конечно, никто из пиратов сознательно не собирался подставлять свое брюхо под клинок свирепого вожака. Однако кружки доброго пенистого эля, без меры вливаемые в себя по случаю славной добычи, развязали языки. Той же ночью уже весь Барах знал, что давеча Пресветлый Митра широко улыбнулся Красавчику Варгасу, и что добыча действительно оказалась более и более чем славной, и что на радостях Красавчик прикупил еще один большой корабль — карак «Веселый Дельфин», заплатив за него настоящими стигийскими золотыми денариями, — и что для нового корабля срочно подбирается команда из самых надежных и отчаянных головорезов, и наконец, что сам Красавчик строго-настрого приказал обо всем об этом держать язык за зубами.

Так что, когда ранним утром из гавани Тортажа, негласной столицы Бараха, вышли «Голубая Медуза» и «Веселый Дельфин», следом за ними Острова покинули еще более шести десятков каравелл, галеонов, бригантин, галер, шхун, вельботов и шлюпов. Их команды надеялись, что милостей Пресветлого Митры на всех хватит. А не хватит — так верный меч и верная абордажная сабля для того и существуют, чтобы заставить кого угодно поделиться сокровищами.

Если бы адмиралы многочисленных зингарских и аргосских эскадр, в течение многих сотен лет безуспешно пытавшихся покончить с барахской вольницей, увидели в то утро гавань Тортажа, они снова умерли бы от изумления и досады. В гавани стояли всего три корабля. Команда первого была мертвецки пьяна и потому проспала главные новости. Второй корабль стоял пустым, так как его команда разбежалась, примкнув к другим искателям сокровищ. Третье же судно, пузатый галеон аргосца по прозвищу Одноногий Конь (истинного имени его никто не знал), жадно глотал океанскую воду через пробоину, добросовестно пробитую чуть ниже ватерлинии кем-то из конкурентов. Теперь Одноногий Конь скакал по палубе галеона, бренча своей деревяшкой и посылая самые цветистые проклятия вослед другим кораблям, чьи очертания расплывались в плотном тумане, подступавшем к Бараху с юга.

Одноногий Конь оказался первым, кто увидел, как приземистые, длинные и узкие черные галеры, внезапно возникшие из этого тумана, стремительно подходят к берегу, и как с галер рассыпаются во все стороны угрюмые бронзовокожие люди с мечами, луками и арбалетами. Затем черная стрела попала в горло аргосца, и он больше ничего не увидел.

***

Красавчик Варгас сновал по палубе «Голубой Медузы», сыпал проклятиями и бранил команду. Пристыженные корсары не осмеливались поднять глаза на капитана. Десятки парусов, точно воздетые плавники голодных акул, вырисовывались на северном горизонте. Корабли конкурентов шли по следу Варгаса. Призвав на головы болтливых разбойников всех злых богов и демонов, каких он знал (а знал он их немало и потому успел охрипнуть, прежде чем закончил), Красавчик заперся в своей каюте, чтобы в обществе прекрасной Ни Ляо-Минь обдумать сложившуюся ситуацию. Как добыть сокровища стигийцев, по милости Пресветлого плывущих прямо в руки, чтобы тут же эти самые сокровища не потерять?

Добрая уттарийка, как могла, пыталась успокоить своего Серебряного Дракона.

— Господина сильный, могучий, бесстрашный, — приятным певучим голоском вещала она. — Что сияющему светильнику храбрости маленький трусливый пирата? Господина убьет стигийца, убьет пирата, убьет...

— К Нергалу!! — взревел Красавчик, до боли вонзая кулак в столешницу. — Что могут три сотни моих бездельников и болтунов против тысяч и тысяч этих отпетых головорезов?!

Ни Ляо-Минь налила сладкого аргосского в красивую серебряную чашу стигийской работы и, опустившись перед корсаром на колени, поднесла ему чашу.

— Господина не только сильный, могучий, бесстрашный, — сказала она. — Господина хитрый. А трусливый пирата глупый-глупый! Почему бы хитрый господина не обхитрить глупый пирата?

Опорожнив чашу, Варгас притянул нежное лицо уттарийки своими грубыми ладонями и хмуро уставился на него.

— Что ты хочешь сказать этим, женщина?

— У нас в Уттаре говорят: гиена и шакала дерутся, а пантера приходит и получает добыча. Так пускай глупый пирата дерутся, а Серебряный Дракон Океана приходит, получает золота стигийца!

***

Небольшая лодка, во главе которой, гордо скрестив руки на груди, возвышался Красавчик Варгас, подплывала к стройной четырехмачтовой каравелле.

— Эй, там, в корыте! — раздался с каравеллы громоподобный бас. — Ты, что ли, Красавчик?

— Я, Эсварк, клянусь Митрой!

Красная рожа, заросшая рыжей бородой, свесилась из-за борта.

— Хо-хо! И за каким-таким Нергалом ты притащил сюда свою протухшую задницу, Красавчик? Где твое золото? — с издевкой, призванной скрыть алчность, справился Эсварк.

— Хочу заключить с тобой сделку, Рыжебородый, — прокричал с лодки Варгас.

— Во имя молота Тора и бороды Имира! — расхохотался ванир. — И что ты можешь мне предложить, зингарский щеголь?

— Четверть добычи, что везет с собой стигийский князь!

Эсварк оскорбленно погрозил Красавчику здоровенной лапой.

— Поднимай свои мослы и убирайся туда, откуда приплыл — к своей блудливой мамочке! Титьки Дэркето! Да я сам возьму золото твоего князя — столько, сколько поместится во всех моих трюмах!

Волосатая лапа обвела пять кораблей, принадлежавших Рыжебородому Эсварку. Красавчик Варгас, не обращая внимания на оскорбления, в свою очередь нагло рассмеялся в лицо ваниру и обвел рукой весь остальной горизонт.

— А что ты станешь делать с ними, недоношенный сынок имировой шлюхи?

Эсварк омрачился лицом. А Варгас продолжал:

— Кроме всего прочего, ты не знаешь, откуда ждать корабли князя. Без меня тебе их не найти! Океан большой, приятель! Вдвоем мы прогоним тех блудливых псов, и вся добыча — наша! Как, идет?

На некоторое время Эсварк исчез, как видно, чтобы посоветоваться со своими командирами, затем рыжая борода снова возникла над бортом каравеллы, и ванир прокричал:

— Добычу делим на семь частей! Тебе — две, мне — пять.

— Это еще почему?! — рявкнул ошеломленный столько несправедливым раскладом Варгас.

— Да потому, что у меня пять кораблей, а у тебя только два, — ощерился Эсварк. — Ну, согласен, Красавчик?

Ухоженное лицо зингарского корсара потемнело. Казалось, он вот-вот взорвется от злости. Кроме каравеллы и бригантины, Эсварк владел двумя вельботами и одним шлюпом, и последние не шли ни в какое сравнение с каравеллой и караком Варгаса. Воистину, нужно родиться бесстыжим ваниром, чтобы посчитать эти прогнившие лоханки за настоящие морские корабли!

— Давай, соглашайся, Красавчик, пока я не передумал, — ухмыляясь, добавил Эсварк. — Мне ничто не мешает прямо сейчас утыкать тебя стрелами, чтоб ты стал похож на хвост Нергала!

— Ладно, твоя взяла, согласен! — сквозь зубы крикнул Варгас. — Только чтоб тогда ты первый начал! Чья доля больше, тот и начинает бой!

— Это по обычаю, — согласился ванир. — Смотри и учись, как я прогоню этих шакалов! Глядишь, твоя помощь не потребуется!

Эсварк грубо загоготал, предвкушая, какова будет физиономия Красавчика, когда ему вообще ничего не достанется.

Варгас отвесил насмешливый поклон новому союзнику и приказал гребцам возвращаться на «Голубую Медузу». На кораблях Эсварка вскоре раздались лающие крики командиров, засуетились матросы — а Красавчик Варгас уносил с собой довольную ухмылку...

***

За тысячу лет Океан не знал такой битвы! Все дрались со всеми. Нужно было только начать — закончить уже было невозможно. Суда сшибались и расходились снова. Стрелы взмывали в небо, чтобы пролиться смертоносным ливнем на гребцов и матросов. Со свистом взвивались абордажные крючья. С гиканьем и гоготом полуобнаженные головорезы перепрыгивали на палубы врагов — со многими из которых еще вчера резались в кости и в обнимку шатались по улицам Тортажа. Сверкали сабли, мечи, кинжалы, копья, топоры и секиры. Лилась кровь. Мало кто помнил уже, из-за чего началась вся эта заваруха. Сражение шло не на жизнь, а на смерть.

Красавчик Варгас наблюдал ее с капитанского мостика «Голубой Медузы», которая дрейфовала в некотором отдалении от места основного действа. Караком «Веселый Дельфин» пришлось пожертвовать, чтобы убедить Эсварка и других капитанов в серьезности своих намерений. Сейчас паруса его белели где-то на западном фланге, и на борту карака новонабранные пираты изо всех сил защищались от нападения головорезов с галеона Черного Альваро.

Нежные руки обвили грудь Варгаса.

— Гиена и шакала дерутся, а пантера приходит и получает добыча, — сладко проворковала Ни Ляо-Минь. — Господина хитрый! Маленькая Ни Ляо-Минь счастлива служить такова господина.

Варгас расхохотался, обнял гибкий стан девушки. На ней были только небольшие нагрудные чашечки и набедренная повязка, едва заметная на мягкой коже золотисто-оливкового оттенка.

— Митра Вседержитель послал мне тебя, красотка, — молвил корсар, глотая ее влажные губы, и они с готовностью отвечали его жарким поцелуям.

Вот оно, подумал Красавчик. Не дожидаясь конца битвы, он увлек любвеобильную уттарийку в свою каюту. Там бросил ее на постель и, с жадностью собственника глядя на нее, принялся расстегивать ремень. Ни Ляо-Минь сладко потянулась, как сытая кошка, и маленький алый язычок облизнул чувственную верхнюю губу.

Она сведет меня с ума, дрожа от возбуждения, подумал Красавчик. Ремень с рапирой и кинжалом он отбросил в сторону. Варгас шагнул к постели, и его мужское достоинство вырвалось на волю. Уттарийка восхищенно всплеснула руками и промолвила:

— Господина, ой, воистину Серебряный Дракон! Ужели твой благословенный чжао-лань задумал осчастливить маленькую Ни Ляо-Минь?

— Угу, — буркнул Варгас, отчаянно борясь с желанием осчастливить маленькую Ни Ляо-Минь без многообещающих прелюдий.

Вдруг она мягко отстранилась и обидчиво проговорила:

— Господина слишком нетерпеливый. Маленькая Ни Ляо-Минь хочет большая рубина стигийца. Пока Серебряный Дракон Океана любить маленькую Ни Ляо-Минь, глупый трусливый пирата овладеет золота стигийца...

— К Нергалу золото и рубины! Стигийцы подождут, — прохрипел Красавчик, бросаясь на девушку. — К Нергалу!!

Она ловко выскользнула из его объятий и указала на открытое окно.

— Стигийца ждать не будет, — застенчиво улыбнулась она. — Стигийца уже приплыла!

Красавчик Варгас невольно бросил взгляд туда, куда указывала Ни Ляо-Минь. И увидел множество парусов, на глазах вырастающих из туманной дымки. Впереди двигался корабль с черно-золотыми парусами. Опытным взглядом оценив расстояние и размер корабля, корсар понял, что это военный фрегат и что он поистине огромен, такого видеть до сих пор Красавчику не доводилось. Волосы встали дыбом на его голове, и он в ужасе прошептал те единственные слова, какие принято вспоминать в такие мгновения:

— О, Митра, Податель Жизни, спаси и помилуй!

— Навряд ли Солнцеликий подаёт таким глупцам! Очень осторожно поверни голову, Красавчик, если желаешь уберечь свой чжао-лань.

Варгас похолодел. Что-то холодное и острое соприкоснулось с его причинным местом. Осторожно повернув голову, он узрел следующую картину. Ни Ляо-Минь держала в своей руке его рапиру, а кончик рапиры угрожал его... Варгас не осмеливался посмотреть вниз. Он глядел вперед себя и ужасался перемене, произошедшей с девушкой. Большие черные глаза смотрели высокомерно и жестоко, а тонко очерченные губы змеились в сардонической ухмылке. Даже лицо стало другим, мягкие восточные черты обрели остроту, оно приобрело резкое и хищное выражение. Совершенно раздавленный этой внезапной переменой, корсар не мог вымолвить ни слова.

— Ты до сих пор не узнаёшь меня, светильник храбрости?

Воспоминание, коварно хоронившееся до этой секунды в забытых трущобах его души, внезапно выплыло наружу.

— О, боги! Камия, атлайская пантера... — с ужасом выдохнул Варгас.

— Вспомнил, наконец-то, — усмехнулась та. — Ну, и прощай, Красавчик!

Рапира молнией взвилась вверх и сделала свое дело.

***

Расправившись с Варгасом, Камия вновь облачилась в свою черную тунику и выбежала из капитанской каюты. В дверях она столкнулась с боцманом Панчесом, который спешил доложить капитану о появлении стигийского флота. Пират погиб, даже не узнав, чья сталь вонзилась в его сердце. Порывшись в одежде боцмана, Камия нашла ключи от трюма. С отчаянным воплем «Боцман заколол капитана!!!» она промчалась по палубе корабля.

На «Голубой Медузе» началась паника. И до того обстановка на каравелле была взрывоопасной, теперь же, оказавшись лицом к лицу с вражеской армадой, без капитана и без боцмана, пираты потеряли контроль над собой. Камии потребовалась вся ее кошачья ловкость, чтобы миновать шального удара топором или саблей.

— Держите суку!! Это она во всём виновата! — завопил чей-то одинокий здравомыслящий голос.

На счастье принцессы, прежде чем этот призыв был услышан, ей удалось отпереть трюмовый люк, и она скользнула вниз, в темноту. Ее тотчас окружили десятки пар горящих глаз.

— Все быстро наверх, — приказала Камия. — Оружие возьмете у мертвецов. Пиратов — за борт. Живо!

С восторженным ревом стигийцы выплеснулись на палубу. Появление пленников, о которых все уже успели позабыть, не прибавило боевого духа корсарам. Безоружные бронзовокожие фигуры в рваных туниках, выросшие как будто из-под земли, напоминали сконфуженным разбойникам настоящих демонов Преисподней. Некоторое время потребовалось пиратам, чтобы распознать в них обыкновенных людей. Стигийцы успели за это время вооружиться. Бой закипел с новой силой.

Пираты дрались отчаянно. Им некогда было разбираться, что, почему и как произошло. Они сражались уже не за обещанное золото, а за свои шкуры. Стигийцев было мало, и вскоре им пришлось отступать. В последний раз вонзив кинжал в глотку наступавшего на нее разбойника, а другого прикончив рапирой, Камия прыгнула за борт. Вслед ей раздались отчаянные крики стигийцев, оставшихся без предводительницы. Но эти обреченные ее теперь не интересовали.