Волшебная Гороховая# 1. Таинственная незнакомка

Ночью держитесь подальше от Гороховой: там в каждом доме призраки живут, в каждом дворике мифы обитают.

О’Санчес

Той  ночью я возвращалась из Мариинки, не помню точно по какой причине, но  едва закончился спектакль, я постаралась избавиться от своих попутчиков,  наскоро распрощавшись и бросившись вон из здания театра. Собственно  причина была одна, опера «Пиковая дама» закончилась достаточно поздно, и  если я хотела успеть на метро, следовало не мешкать. Что же до моих  друзей, то прекрасно зная их темперамент и любовь к ночным посиделкам в  кафе, останься я с ними, дома бы пришлось оказаться уже засветло причем,  скорее всего на такси.

Итак,  вынырнув из здания, я не пошла, а практически побежала сквозь толпу,  желая как можно скорее остаться в одиночестве. Причем двигалась не по  набережной, а свернула во дворы, решив, что уж тут-то меня точно никто  не потревожит.

Теперь  можно было перейти с бега на быстрый шаг. Но когда я уже решила, что  оторвалась и могу никуда не спеша предаться своим мыслям, уличные фонари  неожиданно замигали и один за другим погасли. Тьма конечно получилась  отнюдь не кромешная, светились окна домов, да и луна оказывается,  шествовала по небу в торжестве полнолуния, прежде я ее как-то не  приметила. Так что, ничего страшного, даже интересно. Где-то там, на  освещенной набережной канала Грибоедова, я видела в просветы между  домами, был свет, там слышались голоса и даже ругань. Но там где я  находилась, властвовала в гордом одиночестве госпожа луна.

Обстановка  романтичная донельзя. Сейчас бы еще принц на белом коне или… неожиданно  поток моих мыслей был прерван звуком шагов за спиной. Этого только не  хватало. Кто-то громко цокал каблуками и двигался в том же направлении  что и я. Я ускорила шаг, но тут же поняла, что незнакомец должно быть  тоже слышит мои шаги, и неожиданное ускорение темпа может показаться ему  паникой, а ведь все знают, нельзя показывать, что тебе страшно.

Впрочем,  пугаться пока что нечего. Центр города, время детское. Если я закричу,  меня услышат и прибегут на помощь, я снова посмотрела в сторону  освещенного канала Грибоедова. Разумеется, еще можно было свернуть и  быстро выйти туда где, судя по звукам, находились люди, но вместо этого я  остановилась и встала, поджидая своего преследователя. Впрочем, кто  сказал, что он именно преследователь. Просто человек идет в одном со  мной направлении и не виноват, что я оказалась впереди него. Что же, это  дело можно исправить. Сейчас он догонит меня, перегонит, и тогда уже я  буду идти за ним, а не он за мной. Нехорошо конечно вот так стоять и  ждать посреди улицы, в таких случаях я обычно делаю вид, будто бы у меня  расшнуровался ботинок или мне нужно срочно набрать сообщение на  телефоне…

Шаги  сделались громче, и я увидела женский силуэт в платье до пят. А через  секунду разглядела бледное в свете луны личико юной девушки.

Понимая,  что я невольно напугала ее, я улыбнулась самой своей располагающей  улыбкой. Не уверена, что она могла разглядеть мое выражение лица.

-  Не пугайтесь, пожалуйста, я возвращалась из Мариинки, а тут фонари  выключились, вы ведь, наверное, тоже идете в сторону метро, может быть  мы могли бы пойти вместе. Все не так страшно.

-  Я тоже была в Мариинском императорском театре, – было заметно, что она  сильно испугалась моей выходки, а теперь чувствует заметное облегчение.  Все-таки в одной лодке. – Мне нужно попасть на угол Гороховой и Малой  Морской.

Гороховая  и Малая Морская, это конечно в сторону от Садовой, куда я собиралась, и  к тому времени, как мы туда доберемся, скорее всего, и Адмиралтейскую  закроют, но да ладно. Я уже заметила, что девушке лет двадцать, мне что  называется, в дочери годится, не могу я ее вот так бросить одну на  неосвещенной улице. Ладно, доведу до указанного места, сдам с рук на  руки родителям или с кем там она живет, а сама вызову такси из первого  попавшегося кафе.

Гороховая  длинная улица, четким лучом прочерчена она согласно проекту архитектора  Петра Михайловича Еропкина от здания Адмиралтейства и заканчивается у  театра ТЮЗ (театр юного зрителя). Когда я была маленькая, мама часто  брала туда билеты на спектакли. Шпиль адмиралтейства удачно прозванный  Пушкиным иглой, один из символов Петербурга. Другое название  Адмиралтейства – Полярная звезда, от звезды отходят три луча: Невский  проспект, Гороховая улица и Вознесенский проспект. Гороховая – средний  луч. Гуляли вы когда-нибудь по среднему лучу? Звучит как строчка  какого-то стихотворения или название книги. Надо будет эту мысль на  досуге обдумать. «Гуляли вы когда-нибудь по среднему лучу?» Когда-то эти  улицы называли по-другому: Невский проспект – Большая перспектива,  Гороховая Средняя перспектива, Вознесенский проспект – Малая  перспектива, все вместе они должны были составить основной ансамбль для  застройки города на левом берегу Невы после пожаров 1736–1737 годов.

Должно  быть, я действительно заблудилась, последнее у меня обычно очень хорошо  получается, потому что моя спутница вдруг свернула на какую-то  крохотную улочку и уверенно повела меня своими «дворами огородами», так  что я очнулась лишь, когда мы вынырнули на Гороховой. Сюрприз. Здесь  тоже не было света. Девушка упорно молчала, только показывая мне, куда  следует идти и, удерживая, чтобы я ненароком не ступила в лужу или в  кучку лошадиного дерьма, господи, откуда здесь это? Спросила я и тут же  услышала цокот копыт и мимо нас проплыла карета с роскошным кучером в  треуголке и… Это было невероятно, на пассажирском месте восседал нос  майора Ковалева в генеральском мундире. У нас в городе несколько таких  карет, катают в дневное время всех желающих. Услуга недешевая, местные  жители обычно ею не пользуются, а вот приезжим нравится. Наверное, в  этот раз, возница получил заказ на вечернюю обзорную экскурсию, которая  закончилась слишком поздно, вот и ему теперь приходится добираться до  дома в потемках, да еще и актеров в костюмах развозить. Впрочем, откуда  мне знать, когда они обычно возвращаются в свои конюшни, если никогда не  пользовалась их услугами. Да и Питер, как известно необычный город,  некоторые оригиналы в его императорский дворец иначе как верхом на  чертях не прилетают.

Желая  отвлечься, я вспомнила, что на первых картах Санкт-Петербурга Гороховая  называлась еще 2-я средняя Перспективная улица (1730—1750-е),  Адмиралтейский проспект, Семеновская перспектива (1750—1770-е) в честь  Семеновского полка, Адмиралтейская улица, Адмиралтейская перспектива,  Гороховая ул. (1770-е — октябрь 1918), Комиссарская ул. (октябрь 1918 —  13.01.1927), ул. Дзержинского (13.01.1927 — 04.10.1991), Гороховая ул.  (с 04.10.1991).

Гороховая  является границей между Центральным (чётная сторона) и Адмиралтейским  (нечётная сторона) районами города. Гороховой же она стала после того,  как купец Гаррах построил на ней каменный дом и открыл лавку. Извозчики,  которые возили пассажиров, мало обращали внимания на нумерацию домов,  опять вспомнилась проехавшая мимо карета, ориентируясь по именам  владельцев, «отвези ка меня любезный в дом купца Гарраха»), просил  пассажир. «Гороха, так гороха», – соглашался Ванька, после чего они  договаривались о цене. Ничего удивительного, что Гаррах сначала  превратился в Гороха, а затем в Горохова, а улица, на которой он  проживал, через несколько лет никто иначе чем Гороховая и не называл. В  результате и администрации города пришлось поубавить свои имперские  амбиции и официально признать за одной из своих центральных улиц  простецкое название Гороховая.

Кстати  Комиссарской она стала называться, в честь находящейся на ней ВЧК,  которую возглавлял Феликс Эдмундович Дзержинский. А затем в 1927 году,  после смерти Феликса Эдмундовича из Комиссарской она была переименована в  улицу Дзержинского. Предыдущее название — Гороховая — вернули только в  1991 году. В кафе «Лакомку» на улицу Дзержинского (Гороховая, 44) мы с  мамой и братом ходили после посещения ТЮЗа, есть взбитые сливки. Помню  длинный зал с тяжелыми столами и крохотным прилавочком-холодильником.  Ох, чего тут только не было, и профитроли под сливками, и фрукты со  сливками, ну и разумеется, бисквиты…

Неожиданно  я обнаружила, что иду по деревянному настилу. Должно быть, в этой части  Гороховой опять ремонтировали мостовую, так что я не удивилась, а  вообще, до 50-х годов ХХ века Гороховая улица была вымощена диабазовой  брусчаткой.

Как звали ту, которая с Дворцовой

Украла  кладку с мостовой торцовой? – до революционная детская загадка. Ответ  наводнение. Здесь конечно не дворцовая, но характерная деревянная плитка  все равно лежала.

Украдкой  я поглядывала на свою молчаливую спутницу, что-то в ней определенно  было не так. Длинное до полу платье не считается, я и сама в вечернем  наряде. Накидка с капюшоном красивая, хорошо бы зарисовать и когда будут  деньги пошить такую же. Стильная вещь, не чета обыкновенному пальто или  куртке, впрочем, недавно в молодежную моду вошли мантии, так что,  вполне возможно, что вскоре во всех магазинах появятся и такие же  накидки. Хорошо бы.

- Вы ходили в театр одна? – Чтобы не идти молча, спросила я.

- Нет, конечно, с отцом и сестрой. Просто так бывает, в общем, я сбежала.

- Понятно. Я тоже с компанией и тоже сбежала.

- Меня бы в жизни одну не отпустили, вы понимаете.

-  Конечно, – вторила я. – Сама правда в этом возрасте куда только не  ездила, но раз уж я тут старшая, лучше показать, что я солидарна с  мнением ее родителей, впрочем вряд ли ей так уж и нужно мое одобрение.  Доведу до места и все.

- Вы живете на Гороховой? – я вновь нарушила тишину.

- Не совсем.

- В гости?

-  Нет, что вы, я бы не осмелилась на ночь глядя. – Она замялась, - просто  там живет один очень хороший человек. Когда-то мы были очень близки, он  даже сватался ко мне, но отец не позволил…

«Сватался. Какое старинное слово». Подумала я, а вслух сказала:

-  Вы, наверное, тогда еще были очень молоды, вот ваш папа и решил, что  еще не время, что сначала нужно на ноги встать, выучиться…

Взглянув на девушку, я вдруг поняла, что она меня не слышит, занятая своими мыслями.

- Как вас зовут? – Спросила я. – Если не секрет конечно.

- Анна Михайловна Виельгорская, – официально представилась она.

-  Так и обращаться Анна Михайловна? – рассмеялась я. Непостижимо, я бы в  ее возрасте нипочем не догадалась назвать себя по отчеству.

- Отчего же нет? – должно быть смутилась моя визави. – Впрочем, можно просто Анна. Аня, а вы?

Вдохновленная  примером, я сначала представилась полным ФИО и после этого милостиво  разрешила называть себя Юля. Не люблю официоза, тем более, какие могут  быть церемонии в первом часу ночи. Мимо проехала освещая себе дорогу  фарами машина, и я вдруг поняла, отчего улица кажется такой странной.  Странная потому что неправдоподобно широкая из-за отсутствия вездесущих  машин, которые добрые граждане обычно запросто оставляют у тротуара.  Сейчас же их здесь не стояло ни одной. Впрочем, это тоже можно  объяснить, скорее всего, городские власти взялись за очередной ремонт и  парковка запрещена. Помниться застала я как-то большой ремонт на  Гороховой, так тогда не то что машины было негде припарковать, а и  вместо дороги вытянулась сплошная траншея. Трубы там, что ли  прокладывали. В романе «Предсказание» я назвала эти ямы – пустыми  могилами великанов.

Понимая,  что мы снова погружаемся в тишину, а я понятия не имела, о чем говорить  с девушкой. Не люблю обсуждать спектакль сразу же после просмотра, а с  другой стороны, что я знала о ней? Ничего. О чем говорить? О современной  музыке исключается – я в ней ничего не понимаю, о моде? Я выбрала  единственную подходящую, как мне казалось тему, улица по которой мы шли.

-  А вы знаете, сейчас может показаться странным, но Гороховая когда-то  была знаменита настолько, что слава ее гремела по всей огромной  Российской империи. Одного упоминания о Гороховой было достаточно, для  того, чтобы какой-нибудь провинциальный городничий вроде прекрасно  знакомого нам по бессмертной комедии Николая Васильевича Гоголя  «Ревизор» Антона Антоновича Сквозник-Дмухановского при одном упоминании,  что заезжий чиновник может быть связан с Гороховой, сделался бы белее  мела, а его служащие так и вовсе лишились чувств.

Аня  остановилась на секунду, с каким-то странным выражением лица  уставившись на меня. Я отметила в ее взгляде интерес и удивление и  продолжила.

Анна Михайловна Виельгорская

-  А ведь такое могло случиться. На самом деле Хлестаков еще раздумывал,  куда направить письмо адресованное своему другу Тряпичкину на Гороховую  или на Почтампскую: «Любопытно знать, где он теперь живет – в  Почтамтской или Гороховой? Он ведь тоже любит часто переезжать с  квартиры на квартиру и недоплачивать. Напишу наудалую в Почтамтскую». По  памяти процитировала я. В результате, именно этот выбор улицы на  конверте подвиг почтмейстера распечатать письмо: «Взглянул на адрес –  вижу: "в Почтамтскую улицу". Я так и обомлел. "Ну, – думаю себе, –  верно, нашел беспорядки по почтовой части уведомляет начальство. –  Загнусавила я противным голосом. – Взял да и распечатал». Интересно, а  что бы было, решись Хлестаков обозначить на конверте Гороховую? Посмел  бы почтмейстер в этом случае вскрыть конверт или уступил бы такую честь,  а заодно и ответственность городничему?

Что  же так пугало в названии этой улицы? Не близкое же соседство с  небезызвестной Дамой Пик как известно проживающей на углу Малой Морской,  13 и Гороховой улиц в доме № 10, – я улыбнулась внимающей каждому моему  слову девушке и с апломбом продолжила, – не масонская ротонда, не нищая  квартира самого Гоголя, а жил он как известно …

При этих словах Аня всплеснула руками, и, наверное, упала бы, не поддержи я ее.

-  Нет, нет и еще раз нет. Хотя полагаю, не всем персонажам нравится  упоминание о собственном создателе, что де живет он где-то там, в  Петербурге, пишет, что Бог на душу положит, что черт в ухо нашепчет, а  может и сжечь не угодную ему чем-то рукопись, со всеми ее персонажами.  Бывало и такое. Что с них с демиургов возьмешь?

На  самом деле секрет довольно прост. На углу Гороховой улицы и  Адмиралтейского проспекта по адресу Гороховая улица, дом № 2  располагалось печально знаменитое Государственное учреждение, охранка. У  страха, как говорится, глаза велики. Гороховая большая, мало ли кто на  ней живет и трудится, но для воров и казнокрадов, Гороховая наводила на  печальные мысли о камерах, допросах, судах и последующей расплате.

-  Вы догадались? – Казалось, Аня была на грани истерики. – Не понимаю,  как вы догадались? Впрочем, что я говорю. Я сразу поняла, что уже где-то  видела вас. У общих знакомых или даже у нас. Я открылась вам, полагая,  что мы больше никогда не увидимся, а вы, а я… – она заплакала.

-  Да, что случилось? – Понятия не имею, что именно могло ее так  расстроить. Да и о чем таком я догадалась? Впрочем, теперь мне тоже  начало казаться, что мы где-то встречались. Да мало ли где в Старой  Вене, вот она за мостом…

-  Прощайте. Дальше я сама. – Аня успокоилась так же быстро как вспыхнула.  И пожав мне на прощание руку, попросила не идти за ней. Я посмотрела на  мобильник. Разумеется, метро уже закрыто. Оставалось вызвать такси, я  огляделась и, заметив светящиеся окна кафе, заторопилась туда. Выпью  чашку кофе и вызову машину. Даже если там кроме меня и не будет  посетителей, все равно там официанты, бармен, словом не одна.

В  последний раз, оглянувшись на Аню, я заметила что она стоит посреди  улицы и внимательно вглядывается в неосвещенные окна на втором этаже,  если бы было светло, где-то там, куда направлен сейчас ее взгляд, можно  было бы разглядеть мемориальную доску, свидетельствующую о том, что  Николай Васильевич Гоголь действительно проживал здесь с 1833 по 1836  год.

Пройдя  мимо «Старой Вены» и так и не войдя в Sicaffe, оно оказалось закрытым, я  дошла до угла, где, как я уже говорила, в доме № 2 когда-то размещалась  охранка, и вызвала такси.

(продолжение следует). Книгу "Волшебная Гороховая" можно заказать у автора.