И снова о переобувании

  Думаю, все помнят сцену из "Трёх товарищей" Ремарка, когда Роберт и Отто пришли на аукцион, чтобы купить подержанную машину.

Мы подошли к такси, стоявшему в углу двора. Несмотря на облупившуюся лакировку, машина была чистой. Коренастый мужчина с длинными большими руками стоял неподалеку и тупо разглядывал нас.

– А ты испробовал машину? – спросил я Кестера.

– Вчера, – сказал он. – Довольно изношена, но была в прекрасных руках.

Я кивнул:

– Да, выглядит отлично. Ее мыли еще сегодня утром. Сделал это, конечно, не аукционист.

Кестер кивнул и посмотрел на коренастого мужчину:

– Видимо, это и есть хозяин. Вчера он тоже стоял здесь и чистил машину.

– Ну его к чертям! – сказал я. – Он похож на раздавленную собаку.

    Ремарк специально подчёркивает и то, что хозяин машины производит неприятное впечатление, и то, что главгер сентиментальностью не отличается и хочет держаться подальше от чужого горя, если помочь ему невозможно. Тем сильнее впечатление от того, как развёртываются события:

Такси заинтересовало трех покупателей. Первую цену назвал Гвидо – триста марок. Это было позорно мало. Коренастый человек подошел ближе. Он беззвучно шевелил губами. Казалось, что и он хочет что-то предложить. Но его рука опустилась. Он отошел назад.

Затем была названа цена в четыреста марок. Гвидо повысил ее до четырехсот пятидесяти. Наступила пауза. Аукционист обратился к собравшимся:

– Кто больше?.. Четыреста пятьдесят – раз, четыреста пятьдесят – два…

Хозяин такси стоял с широко открытыми глазами и опущенной головой, как будто ожидая удара в затылок.

– Тысяча, – сказал Кестер. Я посмотрел на него. – Она стоит трех, – шепнул он мне. – Не могу смотреть, как его здесь режут.

Гвидо делал нам отчаянные знаки. Ему хотелось обтяпать дельце, и он позабыл про «Сопляка».

– Тысяча сто, – проблеял он и, глядя на нас, усиленно заморгал обоими глазами. Будь у него глаз на заду, он моргал бы и им.

– Тысяча пятьсот, – сказал Кестер.

   А теперь о переобувании. Раньше в нашей стране спекулянтов сажали, и никто не подвергал сомнению крылатую фразу Ильфа и Петрова:

   Теперь же всё ровно наоборот. Ничего не производящие торгаши, перепродающие товар, - уважаемые люди, олигархи с баснословными "заработками" - вообще элита)). Ну, и те, кто работает за небольшие деньги, соответственно, - неудачники, которые сами виноваты в том, что не вписались в рынок. Лохи, в общем). Так вот, собственно, вопрос. На чьей же стороне при чтении этой и ей подобных сцен представители современной "рыночной" морали? Неужели на стороне Гвидо, которому два лошка   помешали "обтяпать дельце"?