Фигуры

— Уверен, вам известен каждый наш шаг, учитель... — Эмиль брал из кисета по щепотке и неспешно утрамбовывал табак в чашу своей трубки. Глаз он не поднимал. По его ссутулившейся спине было легко понять, что он, если еще не зол, то вот-вот полыхнет. Но Эмиль держался не столько из уважения к учителю, сколько от призрачной надежды услышать хоть что-то полезное. — Каждый шаг ваших слепых котят... — добавил он почти сквозь зубы.

— Ни на минуту не сомневался в твоей понятливости! — точно и не замечая скрытого гнева ученика, с улыбкой ответил Улен. — Не стоит себя недооценивать, мой мальчик! Пока все идет недурно. Совсем недурно, согласись.

— Просто сказочное везение. И только оно... — все еще не глядя на учителя, Эмиль зашарил по карманам в поисках кресала.

Улен ловко извлек свое позолоченное и, протянув Эмилю, произнес:

— То, что я вправе рассказать, не облегчит твоей участи. Остался ты. Последнему труднее, последнему страшнее, последний решает исход игры. И тебе кажется, что ответственность несоразмерна. Но это не так. Именно ты последний, Эмиль, потому что привык всегда и во всем полагаться на себя одного...

— Если бы я полагался на себя одного... — вот тут Эмиль поднял глаза. Мы все боялись дышать, и все ждали, когда же, ну когда же Эмиль разразится гневом, или хотя бы ледяным сарказмом, который просто таки дрожал в его голосе, в струны натягивая нервы всех замерших за огромным дубовым столом базы лесного конвоя, залитым воском и пивом, затертым локтями службы государственной безопасности южного побережья.. Кресало грелось в руке Эмиля. Трубка ждала в другой... — Если бы я полагался на себя, то рыл бы сейчас в архивах Туона, а ещё лучше — в архивах Запретной Земли. — отвечал Эмиль. Рыл бы все, что можно найти о ветрах Унтара. Потому что уверен! Абсолютно точно, кристально ясно, что древний мир погиб не без их помощи. — Кресало все-таки чиркнуло, искра упала на стол. — Но вы не пускаете меня в архивы! И молчите! Полагаться на удачу совсем не по мне. Я не из тех, кому сказочно везет, поверьте!

— Верю. — Учитель кивнул, сдержанно, терпеливо, продолжая улыбаться, но теперь лишь только глазами, морщинками долгих, очень долгих лет жизни хранителя. — Однако ты забыл, Эмиль Травинский, сын Маттиса Травинского, иттиит от чужой природы, потомок древних королей... — с каждым словом голос Улена становился все жестче, все холоднее. — ... Ты забыл, что фигуры не устанавливают правила игры!

— Фигуры? — спина Эмиля угрожающе выпрямилась, сарказм в голосе лопнул и обрушился на всех нас, разом. — Фигуры! И точно! У нас угроза повторения катастрофы! У нас жертвы! Целый клубок несвязанных событий! Возможный мат королю! Какая интересная комбинация! Понимаю!

— Я знал, что ты оценишь игру! — Улен так радостно хлопнул рукой по столу, точно бы Эмиль не был в ярости, а всего лишь отгадал сложную загадку. — Я приложил немало усилий, чтобы тебе и твоим друзьям стал хорошо знаком вкус подлинных партий!

— С жизнями тысяч людей?

— Настоящая мужская игра, — спокойно согласился учитель. — Не первая, не последняя.

Эмиль сглотнул, повел плечами, встретился взглядом с побледневшим, не смеющим и рта раскрыть Эриком, а потом с испуганной мной... и снова сгорбился, сунул в рот трубку, чуть набок, как привык, и принялся раскуриваться... Он раскуривался в полной тишине, улыбающийся учитель ему не мешал.

Когда табачный дым окутал Эмиля, он сделал пару торопливых затяжек, потом пару неторопливых и сказал уже спокойно, ровно, прямо глядя в зеленые глаза Улена Лёнграна:

— Фигуры должны быть хорошо обучены. Иначе партия будет проиграна.

— А вот это другой разговор, малыш. Деловой и верный. — Теперь и Улен извлек из кармана трубку и потянулся за табаком. — С меня только наводящие вопросы. Начнем с того, что ты уже знаешь о смерче... Слушаю тебя внимательно и не пропускаю ни слова...

(поредачила тут немного Ветра навперед... в каком виде их придется менять под Гильдию)