Немножко околоалкогольного из моего литературного наследия :)

Вообще-то тема пьянок, оргий, возлияний у меня не особо раскрывается. Чаще это лишь упоминание -- ну или в сюжете появляется персонаж навеселе.

Ну вот такое "околоалкогольное" я и принес.

1.

Вдвоем они быстро миновали предместье, затем преодолели городские ворота. Вопреки опасениям Родри, привратник не только не потребовал платы, но даже не остановил ни его, ни мальчишку, лишь скользнул по их лицам презрительным взглядом.
За воротами дорога превратилась в плотно застроенную улицу и стала круто забирать в гору. Очень быстро у Родри сбилось дыхание, потом напомнил о себе вроде бы уже несколько дней как прошедший кашель. Однако мальчишка и не думал сбавлять скорость, так что Родри едва поспевал за ним. По счастью, улица довольно быстро кончилась, и они очутились на площади.
– Э́ки э́ста стабе́лу, до́мнэ, – объявил мальчишка, ткнув пальцем в обшарпанное двухэтажное здание, стоявшее напротив приземистой каменной церкви.
Слова «стабелу» Родри не знал.
– Каупона? – уточнил он на всякий случай.
– Сик, домнэ, – энергично кивнул мальчишка и тут же жалобно заныл: – Дими́тту ме пор фа́-а-вур!..
Поморщившись, Родри выпустил наконец его руку.
– Проваливай, – буркнул он и, не дожидаясь ответа, направился к каупоне.
Наверное, окажись на месте Родри избалованный богатый ромей, он был бы жестоко разочарован здешним заезжим домом. Родри, однако, привередливостью не отличался, к тому же на ночлег в этом городе определенно не рассчитывал. Заведение интересовало его совсем с другой точки зрения.
Впрочем, выглядел заезжий дом и в самом деле неказисто. Приземистое двухэтажное строение некогда было оштукатурено, но теперь штукатурка во многих местах отвалилась, и кто-то побелил стены прямо по каменной кладке. Над распахнутой широченной входной дверью красовалась грубо вырезанная из дерева вывеска – странного вида птица с короткими, как у ощипанной курицы, крыльями, но при этом с крючковатым орлиным клювом. Почти под ней, перекрыв проход, сосредоточенно чесала ухо задней ногой тощая рыжая собака. Из дверного проема тянуло хорошо знакомым всякому жителю побережья запахом подгоревшей рыбы. И в довершение всего Родри не покидало ощущение, что здесь чего-то не хватает – неуловимого, но очень важного.
Так до конца и не поняв, что́ именно его смутило, Родри сделал еще пару шагов и, благополучно миновав собаку, зашел внутрь. Его встретили чад, полумрак и невнятные голоса, переговаривавшиеся на такой же исковерканной, как у мальчишки, латыни. Чуть погодя, когда глаза пообвыклись, Родри наконец разглядел помещение – тесный зал с низким сводчатым потолком. По сложенным из крупных камней стенам были развешаны плетеные корзины и темно-красные подковы колбас. Под потолком висела одинокая лампа, в которой колебался и чадил язычок тусклого пламени.
Разговор на латыни доносился из дальнего угла. Там за небольшим круглым столиком на низких табуретах устроились трое мужчин. Лицом к Родри восседал похожий на грека или армянина человек с курчавой черной бородой и огромной блестящей плешью, простиравшейся ото лба через всё темя подобно тонзуре ирландского монаха. Но монахом человек не был определенно: одет он был в просторную желтую тунику, расшитую вокруг ворота и по рукавам крупными красными, белыми и голубыми узорами. Под стать бородачу были и его приятели, наряженные в столь же пестрые одеяния: один – в бело-красное, другой – в желто-зеленое.
Встреть Родри таких щеголей на Придайне – пожалуй, он счел бы их по меньшей мере королевскими рыцарями. Здесь же, в неведомой стране, они могли оказаться кем угодно: хоть купцами, хоть королевскими чиновниками – разве что не простыми крестьянами или ремесленниками. Воинами они тоже были вряд ли: по крайней мере, оружия у них Родри не углядел. Что ж, всё складывалось очень недурно: этих людей можно было и не жалеть, и особо не опасаться.
Пока Родри предавался размышлениям, к нему подбежала замотанная в просторную накидку смуглолицая девчонка. Быстро поклонившись, она что-то торопливо прощебетала. Родри разобрал лишь одно слово – уже знакомое обращение «домнэ». Однако догадался: спрашивает заказ.
– Кружку пива, – потребовал он. Надо же было найти повод задержаться в заезжем доме хотя бы на некоторое время!
– Пи-и-ва? – с недоумением повторила девчонка.
Родри с досадой поморщился. Затем повторил заказ по-бриттски. Тщетно: девчонка не понимала ни в какую. Ни на что уже особо не надеясь, попытался в третий раз.
– Элу! – произнес он по-саксонски.
– Алу? – фыркнула вдруг девчонка и, уперев руки в бока, возмущенно затараторила что-то совсем непонятное, но явно обидное.
Тут только Родри и сообразил наконец, что ́же было неправильно в этом заезжем доме. Здесь совсем не ощущалось привычного по Придайну пивного духа. И на столе у компании пестро одетых мужчин не было ни одной пивной кружки – только пузатый кувшин с узким горлышком и три маленькие чарки. Для пенного напитка такая посуда определенно не годилась. По всему выходило, что здешние горожане, подобно ромеям, совсем не знали толку в пиве, тратясь на куда более дорогое вино.
Между тем девчонка резво унеслась в другой конец зала и скрылась за занавеской. Тотчас же оттуда донесся недовольный, ворчливый мужской голос. Девчонка что-то протараторила в ответ – Родри опять не поспел за ее звонкой скороговоркой. Затем занавеска зашевелилась, и из-за нее выбрался сутулый тучный старик. Прихрамывая, он неторопливо пересек зал и остановился шагах в трех от Родри. Подозрительно оглядев того с ног до головы, старик презрительно поморщился и спросил всё на той же чудовищно исковерканной латыни:
– Чего тебе тут надо?
Старик был неопрятен и краснонос. Некогда нарядная, но теперь засаленная и покрытая красными винными пятнами желтая расшитая туника, заросшее щетиной одутловатое лицо, мутноватый взгляд, явственный запах хмельного перегара – всё говорило о его пристрастии к дурманящим напиткам. Мысленно Родри ухмыльнулся. Похоже, план дальнейших действий становился более или менее понятным.
– Пива, – ответил он по-латыни. И добавил чуть погодя: – Хорошего.
В отличие от девчонки, старик слово «керевисия» понял.
– За кого ты нас принимаешь, варвар? – буркнул он.
– Тебя – за хозяина каупоны, – решительно заявил Родри в ответ. – В которой даже пива нет!
– Нет, – охотно подтвердил старик. – И не будет. А знаешь почему? – и он загадочно усмехнулся.
Родри знал. Во всяком случае, сам он полагал именно так. Но в ответ лишь пожал плечами. Такого словоохотливого трактирщика просто грех было не втянуть в разговор.
И старик, похоже, повелся. Приосанившись, он снисходительно посмотрел на Родри и важно произнес:
– Запомни, парень: пиво пьют либо короли, либо дикари. Король сюда с визитами не является, а варвары мне тут без надобности. Так-то!
От такого странного заявления Родри опешил.
– А может, я как раз-таки король! – вырвалось вдруг у него.
Уже в следующий миг Родри содрогнулся. Мало того, что вверх тормашками полетели все его недавние замыслы – дело могло обернуться еще хуже. Вдруг в этой стране за подобное самозванство полагается суровое наказание? А ну как сейчас трактирщик кликнет стражу!
Но старик в ответ лишь расхохотался:
– Парень, у тебя хотя бы чем расплатиться есть?
Вообще-то, конечно, деньги у Родри имелись – тот самый сестерций. Однако кто же будет расставаться с серебром по доброй воле?
– Смотря за что, – отозвался Родри. Сейчас он просто тянул время, лихорадочно придумывая новый план.
– Ну, за секстарий простого вина я спросил бы с тебя асс, – старик пьяно ухмыльнулся, хихикнул. – Но королям такое пить вроде как не пристало. А таррагонское...
– Я же тебе сказал, почтенный: мне нужно пиво, – перебил Родри и как бы мимоходом бросил: – Вина-то я и сам сколько хочешь сделаю.
Старик недоверчиво хмыкнул, пожал плечами. А Родри приободрился. В его голове благополучно сложился новый план.
– Почтенный, слышал ли ты про камень египетских философов? – спросил он.
По правде сказать, представление о том, что это такое, Родри и сам имел довольно смутное. Зато старик, похоже, знал – и не только слово.
– А ты откуда про него знаешь? – вкрадчиво поинтересовался он.
И тут Родри ухмыльнулся.
– Да известно ли тебе, откуда я приехал? – воскликнул он и гордо подбоченился. – Я из Британии, я ученик самой Неметоны!
Вероятно, Родри выразился бы куда более цветисто – но запаса латинских слов у него хватило только на это.
– Вот как? – старик вдруг оживился. – А откуда ты родом, из какого королевства?
– Из Регеда, – не моргнув глазом заявил Родри. – Я внук и наследник покойного короля Ройда ап Рина!
– По крайней мере ты точно бритт, – ухмыльнулся старик.
Услышав такое, Родри на миг даже растерялся: как-то чересчур уж гладко продолжился этот разговор! Впрочем, словам старика быстро нашлось правдоподобное объяснение. Чай не в первый раз сюда заходят камбрийские корабли – так почему бы, собственно, здешнему люду не научиться узнавать бриттов по одежде или выговору?
Так что успокоился Родри быстро. И сразу же заявил:
– Конечно, бритт. Не сомневайся!
– Да в этом-то я и не сомневаюсь, – покачал головой старик. – Ты мне лучше другое объясни...
Не договорив, старик замолчал. Потом устремил на Родри цепкий, пронизывающий насквозь взгляд.
– Вот как ты думаешь, бритт? – тихо, почти шепотом, продолжил он. – Будь у меня такое снадобье и окажись я на твоем месте – стал бы я тратиться на пиво? Да я бы взял воду из любого ручья, опустил в нее...
Договорить старику Родри не дал.
– На мне танэд, почтенный, – старательно вздохнул он. – Пиво я могу пить только сваренное из ячменя.
Старик воззрился на него с недоумением.
– Это наподобие клятвы, – пояснил Родри. – Запрет, который нельзя нарушать.

2.

За городской стеной Родри наконец перевел дух. Город он покинул без особого сожаления: слишком уж тяжело давались в нем даже самые заурядные проделки, да еще и приходилось всё время разговаривать на латыни. Зато здешняя дорога была по-настоящему хороша: широкая, мощеная, к тому же почти пустынная, несмотря на заметно ослабший зной и появившийся свежий ветерок, – что могло быть приятнее для путника!
Похоже, не сожалел об уходе из города и Лиах. Вино уже успело основательно затуманить ему рассудок, и теперь он, бурно размахивая руками, пытался рассказывать то о своих походах в дальние страны, то о славных подданных морского бога, которого он называл на гаэльский лад Маннананом. Впрочем, каждый раз Лиах быстро сбивался и, не закончив одного рассказа, тут же принимался за другой. Под конец он даже затянул какую-то гаэльскую песню, никогда прежде Родри не слышанную:

Я про́дал корову, быка и коня
(Также котел и мешок ячменя),
А Мо́рин клялась, что дождется меня,
Тайну на сердце храня!

Я куррах построил всего за три дня,
В море меня проводила родня,
Но знал я, что Морин дождется меня,
Тайну на сердце храня!

Ходил по морям я, судьбу не кляня,
После вернулся и сел у огня,
Да только подруга забыла меня,
Не вспоминала ни дня!

И даже когда пришлось сойти с торного пути на узенькую тропинку, ведущую к роще, никто из них не огорчился. Лиах, допев последний куплет, вновь принялся что-то взахлеб рассказывать – вот только язык у него уже совсем заплетался, и Родри разбирал хорошо если половину слов. Сам же Родри помалкивал, предвкушая заслуженную похвалу от леди Этайн и едва сдерживая довольную ухмылку.