Ярость... Когда чувства побеждают разум

Ветер крепчал, волны на берегу вздымались все выше, над головой сверкало и гремело, а он стоял под проливным дождем, не имея возможности вернуться к себе. Если бы его ошейник был активирован, но мог бы связаться с управляющим и ему бы открыли дверь. Но что делать теперь? Попытаться криком привлечь к себе внимание? Роберт сомневался, что за шумом разошедшегося шторма его кто-нибудь услышит. Придумать более идиотскую ситуацию было невозможно... И последнее время в этом заключалась вся жизнь Роберта.

Он огляделся, пытаясь сообразить, где можно укрыться от разыгравшейся непогоды, и, наконец, вспомнил кафе «На берегу». Набрав в грудь побольше воздуха, Роберт припустился по пляжу с такой скоростью, словно бежал самую важную эстафету в своей жизни, и почти влетел в распахнувшуюся дверь.

— А, Роберт, я смотрю ты промок? — владелец кафе как всегда располагался за стойкой, словно за дверью и не бушевал шторм. Видимо, сюда волны не доходили никогда.

— Есть немного, — проговорил молодой человек, с трудом пытаясь унять дрожь. 

— Эй, Тони, — крикнул свободный, — дай парню во что-нибудь переодеться, а то еще простудится. И не забудь принести горячий чай.

— С-спасибо, — поблагодарил Роберт. Сухая одежда согревала, горячий чай возвращал к жизни, после разгула шторма Роберт просто наслаждался теплом.

— Что у тебя с лицом? — спросил хозяин кафе, подойдя почти вплотную.

Роберт слегка отодвинулся, мельком взглянул в зеркальную поверхность стойки и чуть не охнул. 

— Неудачно споткнулся, — быстро проговорил он, становясь пунцовым от стыда.

— А… ну, да, конечно, — покладисто кивнул свободный и отошел прочь. 

Роберт угрюмо посмотрел ему вслед. Не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться, о чем этот человек думал. Наверняка он решил, что рачительная хозяйка взгрела нерадивого раба. И, конечно, не видел в этом ничего дурного. 

Питомец Тони включил камин, и Роберт с тоской уставился на имитацию пламени. Надо было связаться с профессором Макфарленом и предупредить о возникших проблемах, вот только каким образом? Роберт поднялся со своего места и подошел к стойке.

— Свободный Хьюдж, вы не могли бы одолжить мне коммуникатор? — попросил он. — Всего на пару минут…

Хозяин кафе отложил полотенце и внимательно посмотрел на Роберта.

— Сынок, ты знаешь, я к тебе хорошо отношусь, но я не могу вмешиваться в отношения питомца и опекуна. 

Роберт разочарованно молчал. 

— Если тебя наказали, это основание подумать о своем поведении, а не дуться на опекуна и уж тем более не жаловаться знакомым, — проникновенно продолжил свободный. — Лучше попроси прощение и пообещай впредь вести себя хорошо…

— Я не делал ничего дурного! — не выдержал Роберт.

— Ну, что ж, бывает и так, — согласился собеседник. — В семье не всегда удается найти истинного виновника. Но даже если тебя наказали вместо кого-то другого, это не основание думать, что тебя не любят. Пойми, хотя тебе и кажется, что опекун излишне суров, все, что он делает, он делает для твоей же пользы и из любви к тебе…

«О да, — мрачно думал Роберт, — любви здесь даже больше, чем необходимо, пропади она пропадом!».

Хозяин кафе заметил странный взгляд питомца.

— Конечно, если ты считаешь, что тебя наказали несправедливо, ты можешь пожаловать в Службу адаптации, я дам тебе канал, — свободный потянулся куда-то вверх и снял с полки планшет. — Ну как, будешь жаловаться?

Роберт задумался. Его жалоба была бесспорной, но что потом? Ларри неоднократно рассказывал об этом. Когда жалоба подтвердится, его заберут и выставят на закрытый аукцион из наиболее опытных и ответственных опекунов. И где гарантия, что фонд «Вифлеем» будет признан достаточно опытным для участия в закрытых торгах, учитывая, что основан он недавно? А если «Вифлеема» не будет на аукционе, кто его купит? И что если этот человек окажется кем-то наподобие Данкана? 

Еще через пару мгновений Роберт сообразил, что Данкан в опекунах может оказаться еще не худшим вариантом. Хуже всего было то обстоятельство, что Пат знала имя Юнис и наверняка могла подать встречную жалобу. И тогда у Юнис будут серьезные неприятности. Нет, жаловаться в Службу адаптации он не мог.

— Нет, не буду, — уже вслух повторил Роберт.

Лицо свободного просветлело.

— Я рад, Роберт, что ты принял правильное решение, — благосклонно проговорил он. — Негоже питомцам жаловаться на опекунов. Сам подумай, что бы было, если бы дети жаловались на родителей? — владелец кафе даже в недоумении развел руками. — В семье чего только не случается, но решать это надо тихо, по-семейному, а не устраивать публичные разбирательства. Посиди у камина, подумай о своем поведении, а утром иди к опекуну и попробуй поговорить. Уверен, если ты не будешь демонстрировать обиды и дуться, ты легко сможешь убедить опекуна в своей невиновности, — заключил свободный. — Ты ведь хороший и ответственный мальчик.

С этими словами свободный покровительственно потрепал Роберта по щеке, и тот с трудом удержался от резкого слова. Вот почему все эти свободные так и норовили полапать питомцев или принимались тискать их словно пушистых котят? Роберт был сыт по горло наставлениями, сюсюканьем и постоянными прикосновениями. Слава Богу, Макфарлен никогда не позволял себе подобного. Мир больницы был не всегда справедлив, но неизменно прост, честен и суров. Перед лицом смерти сюсюканья были неуместны.

Роберт отошел к камину. Искусственное пламя плясало на искусственных же дровах, и Роберт подумал, что еще никогда не видел такой хорошей имитации огня. Шторм стучался в окна, барабанил по крыше кафе, но внутри было сухо, тепло и уютно. Вот только от этого тепла и уюта его проблемы не могли разрешиться сами собой.

Что он мог сделать? Роберт сомневался, что Пат поверила в его угрозу, он сомневался даже в том, что она вообще ее расслышала, да и что толку от угроз, которым нельзя дать ход? Подвергать риску Юнис он не мог, оставаться рядом с Пат тоже. Все это очень напоминало тупик, но Роберт не хотел верить в отсутствие выхода. «Выход есть всегда, даже если он тебе не нравится», — размышлял Роберт. 

«Семейные дела надо решать тихо, по-домашнему, а не устраивать публичные разбирательства», — сказал владелец кафе. Определенно в этом что-то было, возможно, неправильно выраженное, возможно даже, поставленное с ног на голову, но ключ к решению проблемы прятался где-то здесь. «Публичное разбирательство…», — пробормотал Роберт и, наконец-то понял.

Да, Пат прекрасно знала законы, умела ими манипулировать, но на этот раз она упустила из вида кое-что еще. Есть законы государства, но это не единственные законы, по которым живет общество. Есть еще и законы рынка, и для писательницы, претендующей на роль наставницы общества, они особенно важны. 

«Что ты сделаешь, милая, если я публично обвиню тебя в домогательствах? И поверь,  такая возможность у меня есть. Это в официальных разбирательствах бремя доказательств лежит на обвинителе, но не здесь. Это тебе придется отбиваться от прессы и объясняться с читательницами. Это у тебя упадут тиражи. И про Юнис ты не посмеешь сказать ни слова, потому что стоит тебе открыть рот, как это станет самым весомым подтверждением моих слов. Нет, Пат, на этот раз тебе не выкрутиться. Конечно, Служба адаптации постарается спустить скандал на тормозах. Конечно, с меня снимут часть бонусов или даже вовсе назначат штрафные баллы. Но вот тебе, Пат, придется передать меня в Гамильтон и не взять за это ни цента, лишь бы только убедить читательниц, что все мои обвинения вздор, а я всего лишь глупый невежественный питомец, вообразивший невесть что! Нет, правда, Пат, как иначе ты сможешь выкрутиться?». 

<...>

За окном посветлело, и Роберт открыл глаза. Владелец кафе разгуливал между столиками, словно всю ночь никуда не уходил, но одежда на нем была другой, он был бодр и свеж, а когда подошел ближе, до Роберта донесся смешанный запах дорогого мыла, зубной пасты и одеколона. 

Роберт поднялся из кресла.

— Ну, как, сынок, выспался? — добродушно поинтересовался свободный. — Все твое высохло, можешь переодеться.

— Спасибо, свободный…

— Да, чепуха, — владелец кафе «На берегу» был исполнен благодушия. — Мы ведь соседи и обязаны друг другу помогать. Теперь пойдешь домой?

— Да, свободный.

— И обязательно поговори с опекуном.

— Непременно, свободный, — ответил Роберт, решив не вдаваться в подробности. С Пат он, конечно, поговорит, пусть этот разговор и будет для нее не слишком приятен. Но, в конце концов, это выход их тупиковой ситуации даже для нее...

С мелодичным звоном дверь распахнулась, и в зал вошли пятеро полицейских. Свободный привычно приветствовал патруль, Роберт вежливо поздоровался со стражами порядка и направился к выходу, но когда он проходил мимо полицейских, в ошейнике что-то взвизгнуло, и полицейские дружно заступили ему дорогу.

— Что, сынок, нагулялся? — с мягким укором проговорил старший в патруле. — Пойдем домой, тебя ждут.

Чужая рука ухватила Роберта за плечо. Рука была горячая и влажная. Роберт отшатнулся.

— Хватит меня лапать! — выпалил он, резким движением освобождаясь от чужого прикосновения.

— Роберт, малыш, да что с тобой происходит?!

— Сынок, не надо нервничать… — хозяин кафе и полицейский заговорили почти одновременно. 

Полицейский вновь протянул руку, попытался успокаивающе похлопать его по щеке, и это касание окончательно прорвало терпение Роберта. Тело действовало независимо от рассудка —  захват, бросок и полицейский полетел в угол, с грохотом сшибая телом стулья и столы. 

— Эй, парень, уймись!..

И еще одна рука тянется к нему. Резкий разворот, рывок и вопль… А потом рук, ног и тел стало очень много. И Роберт погрузился в этот хаос, испытывая почти забытое пьянящее чувство свободы…

…Пока на него не упал дом. И тогда стало тихо, спокойно и темно. Полиция задачу выполнила, хотя и нельзя было сказать, что без потерь.