Повесть о трудовом перевоспитании выложена полностью.

Довыложила до конца повесть для девочек-подростков "Платье цвета фуксии".

Эта вещь была написана для любовной серии, потом конец там, как положено, слащаво-хороший. Но главное это не он, а то, что героиня работает на разных работах, которые (как мне кажется) довольно прикольно и правдоподобно там описаны. Можно сказать, это производственная повесть о буднях раздавателей рекламных листовок, работников фаст-фуда и актёров массовки. Почти всё - по собственному опыту :)

------------

ФРАГМЕНТ

Двадцать третье июля началось для меня так же, как и четырнадцатое: со встречи в метро. Только в этот раз имелись три отличия: во-первых, я была без Таньки, во-вторых мы собирались на Соколе, а не на Волгоградском проспекте, а в-третьих, моей компанией на сегодня оказались одни бабульки. Накрашенная, надушенная, в жёлтом вечернем платье, на каблуках (первое свидание с Овсянкиным, как-никак!) я почувствовала себя ужасно неуютно среди платков, самовязаных кофт, двадцатилетних проеденных молью юбок и вставных челюстей. Переписывавший нас бригадир - на этот раз мужчина - даже как будто удивился, что я не старуха. Доведя до места, он собрал у нас паспорта и передал в руки редактора программы. Тот принялся рассаживать народ по зрительному залу: командовал, кому на какой ряд, оценивающе рассматривал, передвигал то вправо, то влево, оглядывал так и этак, велел меняться... Не знаю уж, чем он руководствовался в этой своей рассадке, но точно не внешностью зрителей: будь оно так, я, конечно, оказалась бы на первом ряду, где ещё виднелась пара-тройка молодых физиономий, а тут меня усадили на последний, в самое скопление старушенций. Едва рассевшись, бабки начали беседу:

- Слушай, Зоя! Митрофановна пришла?

- А как же, вон она! Весь наш подъезд пришёл! Я самолично каждую обзвонила! Это же надо, такая удача - триста рублей платят!

- Главное, чтоб Валькины не прознали! И эта компания, которая семечками торгует!

- Пускай себе мотаются на Малахова за двести пятьдесят, мы им и слова не скажем! А то запишутся, как в тот раз, за неделю, все места займут, потом не пробьёшься!

- Ой, девчат, а я паспорт забыла! Вдруг выгонят?

- Да не выгонят, не боись! Я вот давеча тоже без паспорта пришла, так он ничего, покричал только малость, но деньги отдал. Алексею скажи.

- Ой, боюсь! Вдруг прогонит! Я же из сада сюда торопилась, в пять утра встала, на электричке тащилась, чуть инфаркт не хватил... Уж так боялась, так боялась, что не попаду!

- У Зинки-то внук - наркоман!

- Да ты что!?

- Опера Мусоргского, девять букв...

- Надо нам, девчата, ещё на выборы наблюдателями записаться. Там, говорят, целую тысячу платят!

- Ну и молодёжь пошла в наше время...

Стараясь пропускать мимо ушей высказывания насчёт нынешней молодёжи, я изо всех сил высматривала Бориса. Хотя как я могла его узнать? Мы же ни разу не виделись. Вернее, он-то меня, конечно, видел, а вот я знала его только как почерк в письме и голос в телефонной трубке - кстати, на удивление приятный голос! Хм... высокий, крепкий, светловолосый... Никто из присутствующих на съёмочной площадке не подходил под Татьянино описание. Впрочем, наверное, ещё рано. Наверное, Овсянкин гримируется в своей специальной комнате.

Стоило мне об этом подумать, как на мобильный пришла смс-ка: "Привет! Ты пришла? Я репетирую, скоро увидимся!"

Репетирует! И вспомнил обо мне! Вот это да! Кажется, у меня появился настоящий поклонник! Я ощутила себя специальной гостьей, получившей персональное приглашение на примьеру от исполнителя главной роли... Впрочем, ненадолго ощутила. До тех пор, пока начавшиеся съёмки не вернули меня с небес на землю - из воображаемоего положения особой гостьи в роль наёмного хлопальщика.

"Встать, суд идёт!" - наверняка вы не раз слышали эту фразу. За сегодняшний съёмочный день судья должен был произнести её семнадцать раз - именно столько сюжетов предстояло снять. Зрителям, разумеется, полагалось подниматься по этому приказу. Вставали они также перед оглашением приговора и в финале каждого дела - в общем, трижды за сюжет. Сообразив, что мне предстоит вскакивать с места пятьдесят один раз - это ещё при условии, что не придётся что-нибудь переснимать, - я приуныла. А ведь в ходе съёмок надо было не только поддерживать своё тело в сидячем положении, но и хлопать, то и дело изображая жуткую заинтересованность в происходящем!

Интересоваться, тем временем, было особо нечем. Выдуманные судебные тяжбы были невероятно унылы: разводы, делёж имущества, опека над детьми и всякая подобная скукотень. Некоторые из моих престарелых соседок, впрочем, наблюдали за этим театром весьма заинтересованно и даже сочувственно, так, словно речь шла о настоящих историях настоящих людей. В перерывах между сюжетами они обсуждали поведение современной молодёжи на примере выдуманных персонажей судилища, обменивались валидолом и гадали, скоро ли домой. Та, что больше всех хотела сняться и бежала на телестудию прямо с дачи, в каждом перерыве ныла, что ей плохо. В конце концов, беспаспортную бабульку вынесли на носилках два санитара вызванной режисёром скорой помощи. Её преждевременное отбытие вызвало в зрительном зале почти такое же оживление, как появившийся за полчаса до того неожиданный запах дыма. "Сидеть!" - рявкнул режиссёр в ответ на взволнованные вопли "Горим!!!" и попытки эвакуироваться. Съёмкам судебной программы не мог помешать даже пожар.

Изо всех сюжетов, которые мне пришлось посмотреть, более-менее интересен был только один: молодые супруги, которые развелись через неделю после свадьбы, не могли решить, кому из них достанется совместно нажитое имущество - пара резиновых сапог. Даже не знаю, чем мне понравилась эта история: своей очевидной нелепостью или тем, что роль мужа исполнял молодой человек очень приятной наружности.

"Вот бы это был Овсянкин!" - размечталась я, спускаясь со своего последнего ряда после того, как объявили получасовой перерыв. И почти сразу услышала за спиной голос Бориса. Обернулась - и с радостью поняла, что угадала!