Этот незабываемый 1983 год - эти 80-е!

К столетию литературного объединения города Череповца

В 1983 году я побывал на встречах литературных объединений двух крупнейших городов Вологодской области - поздней солнечной весной (наверно, в мае) в областном центре и уже бодрящей свежей осенью (не помню, в конце сентября или же октября) в родном Череповце. Собственно, это литераторы Вологды, Олег Коротаев, его старший брат Виктор, Вячеслав Белков и "благославили" меня на знакомство с Иваном Михайловичем Бодренковым, старейшим писателем города металлургов и председателем городского литобъединения в то время. 

Он был тогда в Череповце и чуть ли не единственным членом Союза писателей - но как и его товарищи по Вологодской писательской организации состоял в Союзе писателей РСФСР, если верить утверждениям Александра Рулева-Хачатряна, получившего заветные корочки в обход Вологодского отделения, прямо от СП СССР. За что авторы-деревенщики областного центра дружно не видели его в упор. 

Как бы то ни было, я подкатился к Ивану Михайловичу не с пустыми руками, а с автобиографическим, практически документальным рассказом "Вокруг телевизора" из студенческой жизни. В редакции газеты "Коммунист" узнал телефон и адрес писателя и передал ему машинописную рукопись. 

Недельку-другую спустя я услышал от него критический, довольно суровый разбор своего опуса ("Пишущему в первую очередь необходимо тонкое чувство слова! Далеко не каждый должен браться за перо!" - таким был главный вывод этой устной рецензии) , а также получил приглашение на очередную встречу Лито. 

Литераторы Череповца собирались тогда в Городском дворце культуры, нынешнем Филармоническом собрании, в не самом большом зале. Как и майский визит в литературное сообщество Вологды, встреча с череповецкими литераторами осталась в памяти одним из ярчайших событий 1983 года. 

Кажется, на том собрании не была представлена проза (интересовавшая меня более всего), но стихов прозвучало много. Поэтическую секцию ЛИТО, если можно так сказать, возглавлял Леонид Беляев. Он главным образом и комментировал стихи, что принесли тогда авторы на собрание. Самым заметным среди выступавших оказался Василий Лукичев. Он зачитал отрывок из своего opus magnum автобиографической поэмы "Курьер". Мальчишкой в общем-то нежного возраста Василий доставил своим односельчанам весть о Победе над гитлеровской Германией, стал для них курьером Победы. Вот это мощное воспоминание и легло в основу его поэмы… 

И память о пережитой всеми радости, счастье, с которыми не могли сравниться, наверно, даже эмоции от известия о полёте Гагарина, Василию Лукичеву удалось передать… Помню, у кого-то из слушателей проскочило выражение "варварская лира" - или что-то вроде того - но варварская в исключительно положительном смысле! 

Несомненно, эта поэма и стала лучшим из всего созданного Василием Лукичевыи, но в тот раз мы познакомились только с её фрагментом. 

Свои "пять копеек" вставил и я в обсуждение. Уцепившись за упоминание в отрывке сигарет, задал автору вопрос, насколько это исторически достоверно? Россия 1945 года - и ещё долго потом - курила папиросы, все эти "Беломор", " Север" и т.д. - откуда сигареты? И с разных сторон услышал ответ: сигареты были трофейные! 

На два года этот вечер во Дворце культуры стал для меня своего рода маяком, ободряющим и манящим в однообразных и малолитературных буднях армейской действительности. Следующий мой визит в литературное сообщество Череповца произошел уже то ли осенью, а то ли вообще зимой 1985 года. Впрочем, этому опять предшествовала личная встреча с Иваном Михайловичем Бодренковым, к которому я опять подкатился довольно беспардонно, опять с рассказом из студенческой жизни, на этот раз совершенно не автобиографическим и тем более не документальным. Устный разбор опуса опять был довольно суров, опять я услышал фразу про чувство слова… 

На первом собрании Лито в 1986 году, январском, я читал вслух зачин этого рассказа. Пришло почему-то мало народа - кроме председателя присутствовали только Сергей Круглов, редактор "Сталепрокатчика", Кирилл Кренделев, известный общественный корреспондент, и Александр Пошехонов, восходящая звезда Вологодской поэзии. Оценку мой опус получил двоякую. Сергей Круглов заметил, что первые абзацы звучали как поэзия в прозе, далее же последовало что-то серое и тягомотное… От Кирилла Дмитриевича Кренделева я получил обвинение чуть ли не в безродном космополитизме. Дуэтом, он и Сергей Круглов, призвали меня писать о проблемах современности: вымирании и духовном оскудения русского народа, вытеснении его мигрантами с Кавказа и Юга. Я тогда крепко задумался…  Но темами моих сочинений потом стали всё же несколько иные вопросы. 

Потому что уже осенью 1986 года я познакомился с Львом Гавриловым, пришедшим на одно из заседаний с рассказом "Манцинилло". Гаврилов публиковал остро-полемические статьи в газете 'Коммунист", подписываясь " Стропальщик Л. Гаврилов", потому что в самом деле работал на стройке, угодив на неё как "химик", за какое-то деяние. В прошлом же он работал спецкором газеты " Лесная промышленность", по его словам, разъезжая с заданиями по всему Союзу. В свободное время, вечерами, Лев Гаврилов писал роман "Триумфатор", сочинение наследующее традициям сразу двух гениев русской словесности, XIX и XX веков, Достоевского и Набокова, как он сам считал. И рассчитывал по окончании этой работы получить Нобелевскую премию по литературе… Гаврилов "подсадил" меня на чтение Достоевского и разных других "концептуальных" книг, в основном переводных (Хеллер "Что-то случилось", Вулф " Взгляни на дом свой, ангел", Сэлинджер "Над пропастью во ржи", Бëлль " Дом без хозяина ", а из русских рекомендовал только "Мастера и Маргариту" Булгакова и "В августе сорок четвертого" Богомолова - в противовес всем остальным книгам о войне) .

Обучаясь в то время в школе общественных корреспондентов при редакции газеты "Коммунист", я познакомился с Сергеем Феньвеши, слесарем одного со мной цеха на тот момент, автором полемической статьи " Одеяло вместо идеала", будущим народным мастером керамики. Однажды отправил его на ЛИТО, можно сказать, вместо себя - у меня выпала вечерняя смена - чтобы познакомился с Гавриловым. Так сформировалась "революционная тройка" -  альтернативное литературное объединение внутри основного. 

80-е, это было время запойных дискуссий. И ЛИТО, естественно, тут не выступало в роли некой "тихой гавани". На заседания авторы приходили с рукописями, которыми гордились, полные уверенности в своей гениальности, а уходили бледные, с трясущимися поджилками. 

Николай Кучмида, появившийся на одном из заседаний, с гордостью сообщил присутствующим, что именно такая практика процветала в стенах Литературного института, выпускником которого он являлся. Да, возможно, традиция жесточайшей критики в нашем литобъединении пошла как раз оттуда. 

Кстати, наша ревтройка Гаврилов - Феньвеши - Смирнов (и примкнувшие к ним, вернее, примыкавшие иногда, Николай Янкин, Виктор Иванов, уехавший потом в Тулу, и др.) стремилась к объективности, конструктивности. Не просто отругать, а подсказать, в каком направлении дальше идти, как ни у кого другого получалось у Гаврилова. 

И тот урок, при всей его жёсткости и даже несправедливости, что получали на обсуждениях Лито новички, считаю, всё же был крайне ценным. Для них это был повод задуматься, сконцентрироваться, сгруппироваться. Жаль, что ничего и близко похожего нет в нынешнем Лито. И порой нас одаривают такими перлами, что в пору святых выносить. Творцы же их так и остаются уверенными в своей гениальности… 

И не одними словесными баталиями были интересны тогдашние собрания. Заглядывали на них люди известные, неординарные. Несколько раз приезжал на собрания, в частности, Виктор Коротаев. Приходивших посмотреть на “племя младое” Сергея Круглова, Николая Кучмиду я уже упоминал. На одной из встреч неожиданно раскрылся один из неприметных завсегдатаев ЛИТО -  с виду обычный пенсионер. И вдруг оказалось, что после революции он жил в эмиграции, в Белграде, видел живого Бальмонта. “Это ещё не поэзия!” - так, по его словам, отзывался об опытах молодых известный символист. Сергей Феньвеши тут же взял фразу на вооружение - применительно к нашим современникам, искавшим славы на череповецком Парнасе. А ярая полемистка тех дней Нинель Николина пробурчала задумчиво, уходя с заседания: “Он ещё и белоэмигрант…” Заметьте, хотя в столичных толстых журналах изо всех сил превозносили авторов зарубежья, на местах отношение к такой литературе оставалось далеко не однозначным…

К сожалению, осенью 1989 года Иван Михайлович Бодренков сложил с себя полномочия председателя ЛИТО. Раза два по поручению Вологодской писательской организации приезжал, чтобы провести собрание, критик Василий Оботуров. В работе ЛИТО наметился явный спад. По ряду причин я сам выпал из процесса на несколько лет и вновь появился на собрании литературного объединения только в середине 90х. Но это было уже другое ЛИТО, с другим составом ведущих и присутствующих, с другими порядками…