"Черновик"

Вот и трасса! Куда дальше? Направо или налево? Удивлены, наверное? Как это «Рэмбо» ворвавшийся в чужой дом с пистолетом в руках и похитивший девушку не знает, куда ему ехать? Всё дело в том, что на самом деле никакой я не «Рэмбо», и никакого плана у меня не было! Да, машина за углом, конечно, не случайно, и я мысленно планировал что-то похожее на то, что происходило, но моя «стратегия» не заходило дальше того, что мы с ней окажемся в мчащейся «Газели». Руки инстинктивно вывернули «баранку» налево, и машина помчалась по пустой ночной трассе – лишь где-то вдалеке были заметны встречные фары. Сколько ещё продолжалась эта езда с поглядыванием в зеркала? Этого я не знаю, но понял, что пора остановиться и обдумать сложившееся положение. Почему в зеркала во множественном числе? Во внутреннее зеркало - на Неё, а в наружное, чтобы убедиться в том, что за нами нет погони. Погони видно не было, а по правой стороне виднелся небольшой лесок. Я съехал туда, остановил машину, погасил фары, вышел из кабины, вошёл в салон с другой стороны и при тусклом свете лампочки под потолком увидел, что Она… заснула. Она по-прежнему лежала на «диванчике» на животе, но уже не смотрела на меня, а очень тихо посапывала…

«Может, это и к лучшему? – я так и не понял того взгляда, которым Она смотрела на меня до этого, поэтому не был готов к разговору с Ней. - Что она скажет, когда проснётся? А вдруг Она залепит мне пощёчину? Может, я зря всё это сделал? Это же всё-таки её отец, и она наверняка любит его, несмотря на то, невольным свидетелем чего я оказался! О, боже, а люблю ли я своего отца?» - ответа на этот вопрос у меня не было даже для самого себя, и я, выключив лампочку, сел на свободное сиденье напротив «диванчика» и попытался сосредоточиться на том, что делать дальше. Погони-то не было, но ведь пришедший в себя Её отец уже наверняка заявил о происшествии в полицию! Вспомнился фрагмент из виденного когда-то давно старого, вроде даже ещё советского, фильма, названия которого я не помнил: «Нас могут вести по модели, цвету, опознавательным знакам такси и номеру. Первые два признака широкого распространения, третий – среднего и только последний – индивидуальный» - умничал там мальчишка из компании угнавшей такси.

«Окей, а как у нас обстоят с этим дела? – подумал я. – Ну, белых полугрузовых «Газелей» сейчас наверняка не меньше, чем в те годы салатных «Волг»; опознавательных знаков на машине никаких нет, а вот номера… Что делать с номерами?» - у меня не было возможности скрутить номера с другой машины, как было в том фильме, поэтому мой мозг, словно защищаясь от не решаемой проблемы, вновь переключился на «Люблю ли я своего отца?» Ответа на этот вопрос у меня по-прежнему не было. Из-за этого мои мысли перескочили на совершенно другое - на воспоминания о том, как мы с ним и мамой жили в большом городе на большой реке. Как же тогда было хорошо! Нет, я не был пай-мальчиком и частенько доставлял родителям огорчения, о чём сейчас вдруг пожалел. А потом… потом мамы не стало… Отец стал мрачным и угрюмым, стал часто и много выпивать. Причём, если раньше он обычно выпивал с друзьями, то теперь он делал это только в одиночку, сторонясь бывших собутыльников. Так он докатился и до того, что стал прогуливать работу. Владельцем небольшой автомастерской, в которой он работал, был его старинный, ещё со школы, друг, которого я с малолетства звал дядей Мишей. Он долго терпел всё это, но, в конце концов, всё-таки был вынужден уволить столь нерадивого работника. Я слышал их разговор, когда дядя Миша пришёл к нам. Они тогда сильно разругались, и после этого отец стал ещё угрюмее и нелюдимее. Кончилось всё тем, что отец решил уехать из города, в котором родился и вырос и я, и покойная мама, и он сам. В эту «дыру»! Я даже дал ему тогда согласие, надеясь на то, что после смены обстановки он хоть немного придёт в себя… неужели он действительно думал, что мне было легко смириться со смертью мамы, и что мне легче, чем ему? Но нет, стало только ещё хуже: теперь он пил не вино, не водку, а непонятно что местного разлива! А я тем временем пошёл в одиннадцатый класс…

Она всхлипнула во сне и… произнесла моё имя, пробормотав что-то вроде «как же мне было больно», и вновь всхлипнула.

«О, боже! Она во сне жалуется мне на то, как ей больно! И я посмел думать, что мы напрасно переехали сюда?! Она любит меня! Если бы мы не переехали, то ведь я бы никогда-никогда не увидел Её!»