Об искусстве спальных покоев

Барышня из цветочного дома Шуйлянь оказалась искусной танцовщицей. Каждый шаг маленьких ступней, взмах изящных ладоней, и даже наклон головы вторил надрывной мелодии, а розовый шелк платья взвивался и плавно оседал, напоминая осыпающийся поздней весной цвет хайтана.

Но приятное зрелище пронзало сердце, не принося ничего, кроме боли. Цуймингуй прикрыл веки, вызывая в памяти совсем другой образ.

По-особому яркое солнце ласкало нежные махровые цветки хайтана. Внутренний двор его небесного дворца наполняла тихая музыка и сдержанные голоса многочисленных гостей. А в центре двора плясала дева, укутанная в шелка, напоминающие хайтан. Её тонкий стан игриво извивался, а руки порхали легкокрылыми бабочками, задевая все струны в его душе. Со своего места за столом он вглядывался в лицо, прикрытое розовым флёром вуали, и пытался представить, как она выглядит на самом деле. Князья Асюло говорили, дева, предназначенная ему в жены, подобна самой яркой звезде на небосклоне. И он готов поверить в это, едва взглянув на танец. Тонкая талия, длинные ноги, лебединая шея – вся эта красота предназначена ему судьбой. Поэтому каждое её движение отдается ликованием в его сердце.

Но кто знал, что в тот год «яблони принцев и принцесс» цвели для него в последний раз на Девяти Сферах? И что дева в розовых шелках безвозвратно сгинет, бросившись мстить за своего отца-генерала, оставив по себе лишь горькие сожаления да неясную тоску по тому непринуждённому танцу в розовых шелках под цветущими хайтанами.

— Господин, тебе понравилось? — чужой голос вырвал его из приятной иллюзии, заставив вздрогнуть.

Цуймингуй открыл глаза, удивлённо рассматривая склонившуюся перед ним Ли Ло. Музыканты уже успели покинуть комнату. Сюэ Моцзян тоже встал, собираясь уходить. Хэйань-цзюнь бросил на него вопрошающий взгляд.

— Не хочу беспокоить тебя, Хэйань-цзюнь, — пояснил Моцзян. — Где встретились двое нечего делать третьему.

Цуймингуй вновь перевёл взгляд на Ли Ло и взмахом руки отпустил своего генерала. Моцзян-бади неправ. Эта барышня вовсе не приглянулась ему. Она умудрилась вызвать стойкое отвращение и желание наказать. Розовый шелк платья на ней выглядел, как осквернение памяти той единственной, заставившей его сердце млеть и томиться в предчувствии так и не состоявшейся встречи.

— Можешь подняться, — разрешил он.

Ли Ло тут же села за стол, не дождавшись разрешения, и разлила в чаши вино из запотевшего кувшина.

— Давай выпьем за тебя, господин.

Цуймингуй осушил чашу, не почувствовав вкуса. Внутри и без того было горько до тошноты. Рядом с ним сидела простая смертная — испорченная девица, вульгарная и не знающая ни в чём меры. Как она посмела хоть чем-то напомнить его невесту из клана Асюло?

Ли Ло истолковала его молчание по-своему. Маленькая рука скользнула на колено и медленно поползла выше. Цуймингуй раздраженно перехватил чужие пальцы, чтобы оторвать их от себя, как ядовитого скорпиона.

— Ты слишком много выпил? — разочарованно вздохнула барышня Ло. — Какая жалость… Ты, ведь, знаешь, насколько привлекателен для женских глаз?

— Правда? – холодно переспросил он, вглядываясь в раскосые глаза Ли Ло, полные животного вожделения.

— Конечно. Даже твоё жалкое тряпье не может скрыть этого! — заверила та, прильнув к его плечу.

Цуймингуй приподнял её за подбородок и хищно улыбнулся. Идея, вдруг пришедшая ему в голову, показалась по-своему забавной и не лишенной смысла.

— Господин тоже находит меня привлекательной? — томно выдохнула Ли Ло, рассматривая его губы. — Я польщена!

— Барышня действительно так хочет быть со мной?

Глаза Ли Ло расширились. Обитательница цветочного дома не ожидала, что её усилия принесут такие быстрые плоды. Плотоядно облизнувшись, она кивнула.

— Ты сама выбрала этот путь… Не вини меня за грубость.

Цуймингуй подхватил Ли Ло на руки, а потом безжалостно бросил на застеленный ковром пол, принявшись сдирать платье. Розовый шёлк жалобно трещал под его руками, но барышня Ло не отвлекалась на подобные мелочи. Её ловкие пальчики успели развязать на нём пояс и добраться до ворота ханьфу. Распахнув его, она пораженно ахнула.

— Господин… кто так жестоко ранил тебя?

Цуймингуй на мгновение отстранился, прикрываясь от любопытного взгляда. Откуда ничтожной смертной знать, что семь незаживающих порезов на его груди священны для всего клана Асюло? Следы от лопнувших струн Цуймин-циня напоминали ему о душах асуров, взывающих к отмщению. Ей ли смотреть на это? Он без замаха влепил Ли Ло пощечину.

— За что, господин? — та обижено прикрыла щёку. — Или тебе... нравится так?

А он ударил ещё раз, сильнее, равнодушно наблюдая, как из разбитого носа Ли Ло хлынула кровь. Только сейчас барышня догадалась, что с гостем Шуйляня не всё в порядке. И его глаза блестят не от возбуждения, а от почти звериной злобы. Она попыталась выбраться из-под тяжёлого тела, придавившего к полу, но не смогла.

Тогда Ли Ло позвала на помощь.

— Помоги… — её крик оборвался под ударом его ладони, ребром вошедшей в беззащитное горло.

Раздался едва уловимый хруст. Теперь кровь полилась изо рта, но Цуймингуй не обращая на это внимания, закинул ноги барышни Ло себе на плечи и сделал то, чего она с таким вожделением желала — овладел её телом. Осквернённым телом женщины, много лет продающей себя! Он не чувствовал ничего, кроме отвращения. Беспощадно разрывая чужую плоть, Цуймингуй думал только об одном — об искре жизни, что вот-вот покинет тело, бьющееся под ним в конвульсиях.

Каждый толчок приближал его к конечной цели — к принесению в жертву Цуймин-циню чужой души особо извращённым способом, через близость с её телом. Однажды небожители обвинили клан Асюло в следовании демоническому пути. Они могут радоваться. Он больше не разочарует этих лицемеров из Девяти Сфер в их ожиданиях. Цуймингуй сосредоточился на собственных движениях и едва не прозевал момент, когда жизненные силы покинули барышню Ло. Как же смертные хрупки! Он подхватил искру жизни на ладонь. Та пугливо трепетала, то и дело норовя погаснуть.

Тогда Цуймингуй оставил тело на полу, принявшись разглядывать трофей. Удастся ли соорудить из него прочную струну? Он сбросил закуски со стола, уложив на него Цуймин-цинь. Искра жизни в его ладони едва не погасла. Поразмыслив, Цуймингуй решил усилить её каплей собственной крови. Прокусив палец, смешал кровь с искрой жизни барышни Ло, и единым взмахом установил новую струну на Цуймин-цинь.

Дверь за его спиной тихо отворилась. Оглянувшись через плечо, Цуймингуй разглядел замершего на пороге Сюэ Моцзяна. Генерал не выглядел удивлённым или расстроенным, но его лицо отражало внутреннее напряжение.

— Справишься с этим? — Цуймингуй кивнул на лежащее на ковре тело.

Ли Ло напоминала выпотрошенную курицу. Широко разведенные ноги выставляли напоказ самое сокровенное, сейчас больше напоминающее добычу голодного волка. Светлый ворс ковра под ней быстро пропитывался на всю толщину кровью.

— Ли Ло любимица генерала Инь Цзифу…

— Какое мне дело до этого смертного? Она отдала жизнь добровольно. У нас есть первая струна Цуймин-циня, — Цуймингуй указал на лежащий на столе инструмент.

— Я решу вопрос с генералом Инь, — Сюэ Моцзян ловко завернул тело барышни Ло в ковер, стараясь не испачкаться кровью. — Но Хэйань-цзюню придется покинуть Пинъяо хотя бы на время.

— Мы покинем этот город вместе.

— Что ты имеешь в виду, Цуймингуй-басюн? — Сюэ Моцзян поднял на него ясный взгляд.

— Я направляюсь в Пустынный край, а ты сопровождаешь меня. Будем искать новые струны для Цуймин-циня среди предателей клана Асюло. Эта смертная… была случайностью. Не вини меня за доставленные хлопоты, Моцзян-бади.

— Не посмею ослушаться моего Хэйань-цзюня! Если он считает, что смерть этой ничтожной была необходима для возрождения клана Асюло, кто я такой, чтобы возражать?

— Ещё бы ты посмел возразить… — Цуймингуй криво ухмыльнулся и принялся упаковывать Цуймин-цинь в кусок шёлка.

— Я приготовил для тебя новую одежду, басюн.

— Ты преданный друг и подданный, Моцзян-бади. Я ценю это.

В ту же ночь два высших асура, некогда вошедших в легенды за сопротивление небожителям в Войне хаоса, покинули Пинъяо, а с ним и весь мир смертных.