Хрен-по-колено

Свежее, веселое, дерзкое... 

***

За Либцихом пришли. Он встрепенулся, как обычно после дурного сна, в котором за ним тоже приходили. Встрепенулся, как мокрый кот. Но теперь пришли по-настоящему. Стучали в ставни. Ах вот оно как.

Либцихь встал, развернул скомканный, брошенный вчера халат, набросил его небрежно на плечи, как мантию и подошел к окну. Раз уж эти подлецы решили окончательно поставить, а следовательно решить либцихский вопрос, то встречать их нужно максимально пренебрежительно и небожительно. В халате на голое тело… Мда-с…

Еще бы трубочку закурить для полноты впечатления... но нет, пауза затянется, могут не утерпеть и начать ломать дверь. Тогда вообще все впечатление псу под хвост.

Либцихь распахнул неструганые, дешевые ставни жестом почти королевским и, впервые за сегодня, разразился своим фирменным, нездоровым хохотом, известным на все графство:

- Хахахахахахахахаха, хахахахахахахаха, девочка моя, хахахахахахахахаха! Ну что случилось? Что стряслось? Гусыня родила котенка? Эпидемия триппера у молочных коз? Нечто такое, ради чего меня в этот п-п-прекрасный....гм... п-п-полдень решено разбудить? Хахахахахахахаха...

Под окном стояла смутно знакомая служанка с почти религиозным благоговением на лице, каким-то странным, будто сдвоенным, отраженным от чего-то или от кого-то… 

Было ясно, что под окна Либциху она определенно пришла, как пред алтарь, и это было хорошо и правильно, особенно если учитывать, в каком дезабилье он перед ней предстал... 

Служанка, впрочем, была знакома с Енского подворья, у того, неприметного поворота на большак, куда ездят все местные, хорошее подворье с камином из завозного чудо-кирпича, зимой там Либцих засиживался по нескольку дней, а то и недель... Служанка с тревогой указывала рукой куда-то туда, приблизительно в сторону этого подворья. Значит, какие-то гости. Опять поди какое-нибудь чиновное хамьё не хочет платить по счетам.

- Ну ладушки, дитя моё, дай мне минутку-другую, я одену своё... хаха… седомудое существо в подобие обёртки... хахахаха... дабы не смущать тебя, ангел мой...

Либцихь, приученный военной службой одеваться быстро, не заставил себя долго ждать. Через две минуты он распахнул дверь своего небольшого домика, доставшегося ему от местного егеря, старинного знакомого, осевшего в столице, и показался на свет в обыкновенном зеленом сюртуке, сорочке с шейным платком, кюлотах и добротных, совершенно выцветших кавалерийских сапогах, оставшихся со службы. И переметная сума с лекарскими принадлежностям – сурово на плече. Вполне приемлемый в этих местах стиль, читаемый как «бывший городской, а теперь ваш, да-да».

Служаночка (её звали Жанна, да, он теперь вспомнил – Жанна) посеменила в сторону своего подворья, путано отвечая на расспросы Либциха, мол-де «пьють и не плотють», а также «голые сидять и молчать».

Либцихь довольно хохотнул, представляя себе персонажа во всех подробностях, и как это вообще соответствовало духу времени – прийти в питейное, молча нажраться в сопли и уйти, не заплатив.

Жанночка, существо нрава вольного в смысле Великого Декрета о вольности нравов, раскрепостилась, разрумянилась и разговорилась на дальнейшие подробности, де-высок как каланча их странный пассажир, светловолос и кудряв, а уд мужской у него по колено.

- Хахахахахахахахаха! – отвечал Либцихь.

Это ему положительно нравилось. Туземцы, видимо, настолько в восторге, что вскоре примутся разрезать гостя на сувениры. Следует поспешить.

Жанночка... а что Жанночка. Жанночка в своем праве так рассуждать, - философски подумал Либцихь. Великий Декрет – быть может, самое разумное, что сочинил этот беспутный король. Сколько драк, сколько дуэлей, сколько идиотских членовредительств удалось предотвратить. Мы ведь за это и сражались, разве не так? Чтобы не убивать друг друга из-за чепухи. И не краснеть, глядя друг другу в глаза. Получается, конечно, сомнительно, но... почин хороший… хехехе…

Молчаливые, высокие парни с удами по колено тихо пьют наш алкоголь, не платят нам денег и не обращают внимания на наших девок… мде, гармонично.

Вскоре добрались до подворья, обошли флигеля и амбары, и подошли к широкому приземистому крыльцу таверны. Жанна задержалась, со всем очарованием своей притворной скромности. Глаза Либциха налились кровью, он громко произнес свое фирменное «хехе» и решительным толчком распахнул дверь.

Первое письмо Эрика Лошадке:

"Здравствуйте государыня Лошадка.

С того страшного дня когда вы, увлекшись тягою страстей, ушли на Юг с теми дерзкими чернобровыми людьми, я многое переосмыслил. Не во всем и не всегда согласье меж нами было полным. Теперь я вижу, что большую часть своей жизни потратил на химеры, на вздор и игру теней, которые меня ослепляли и вывели на ошибочный путь компромиссов и умолчаний. В сущности, я всю жизнь молчал, как молчу теперь, глядя в это темное, скупо освещенное оконце питейного заведения. Но молчал я только внутри, а наружу безостановочно изрыгал ложь и преувеличения. Именно это и погубило наш союз, дорогая моя, несравненная государыня Лошадка. И осознание данного факта не оставит меня, по ощущениям, до конца моих дней, каковой уже приближается хорошим галопом, и свист лезвия Жнеца в прохладном ночном воздухе составляет мне музыкальный аккомпанемент, чем далее, тем более приятный. Без вас, государыня Лошадка, без вашего мелодичного храпа над моею макушкою, нет и не может быть иной музыки.

Любящий вас всем своим существом...

Младшенький…"

День постепенно склонялся к вечеру. Сидящие в таверне Енского подворья редкие посетители – один вислоусый бочар и двое местных работяг, наблюдали трагедию Хрена-по-колено, так они его меж собою назвали. Голый, молодой, совершенно невменяемый парень всасывал стакан за стаканом хозяйскую сивуху. А хозяин с крокодильей улыбкой подливал, задумывая завтра запрячь дурака в работу, пока все прочие дураки отлеживаются после Праздника Урожая. Мудр был хозяин подворья, мудр и хитер. Так с ними, дураками, и надо – иначе их станет слишком много.

Потом явился ветеринар, еще один выдающийся кадр: врун болтун и хохотун, бабник и пьяница. Хозяин частенько за ним посылал, когда заносило разного рода важных птиц – этот умел заговорить зубы каждому, умел по зубам и врезать. Культурный человек, одно слово. 

И с Хреном-по-колено они друг друга, понятное дело, нашли.

Через полчаса ветеринар проиграл Хрену-по-колену в шахматы. Тот поставил ему «самый бессовестный мат», по его же собственным словам. Еще полчаса – и ветеринар, расчувствовавшись, накидался хозяйской сивухой до восторга. И тогда ему пришла в голову мудрая мысль - повезти Хрена-по-колено в Туон, к знакомому доктору на медицинский факультет.

- Там тебя починят, малой, - бормотал ветеринар, прихохатывая. – Починят, клянусь Святой Теломеразой! У них там такие микстуры, я те отвечаю... Случалось распробовать...хахахахаха... Все снимало как рукой...

А Хрен-по-колено произносил только одно связное слово – «лошадка». Одно-единственное слово. И все-равно, вот поди ж ты, душевное согласие между ветеринаром и этим дурачком не нарушалось.

- К черту! К дьяволу! – воскликнул ветеринар и опять неприятно, болезненно захохотал. – Всю эту сраную деревню надо оставить за плечами! Едем, дружище, едем! Где твоя лошадка?

- Лошадка, - сказал Хрен-по-колено.

Тут ветеринару и объяснили, что нет никакой лошадки и, наверное, не было никогда. И везти беднягу придется на своей, возможно сложив пополам.

- Чучельнику продай этого страшилу, - мрачно пошутил бочар. - Пущай сделает пугало.

Ветеринар обругал всех присутствующих бесчувственным быдлом и деревенщиной, подхватил Хрена-по-колено под локоть и потащил его прочь, к хозяйской конюшне, где на хозяйском фураже жил его мерин.

- Влюбился, никак, - пошутил один из работяг.

- В такой-то хрен еще бы не влюбиться, - отвечал хозяин, сорвав дружный смех.

И правда, что-то с этим ветеринаром было не так... вроде фельдшер, а работает коновалом, клистиры ставит коровам. На войну не пошел, хотя фельдшеры на войне нужны. Нет, говорит, «в войнах этой династии я больше не участвую». Ишь ты цаца какая. Неуютно поди на войне-то... И рассказывал какую-то странную небылицу, что-де служил дивизионным фельдшером на роанской границе и спас от петли какого-то дезертира. И за это его-де вышибли со службы без пенсии. Разве такое можно представить? Разве бы наш справедливый король допустил такое??

- Нёёёёёёёёёт... Нёёёёт!!!  - понеслось в ответ.

Бочар, впрочем, промолчал.

Хозяин тут же налил всем троим и самому себе по стакану – от щедрот…

*Черновик проды