Бомж просил покурить…

Я припарковал машину и решил сразу не идти домой. Захотелось просто постоять на воздухе, покурить, подышать.

Он появился из ниоткуда. Господин лет шестидесяти, в вязанной шапке не по погоде, синей запыленной куртке и с объемным пакетом в руках. На лице его красовался синяк типа фингал, а рот растягивался в беззубой улыбке. Он чесал ко мне.

-Парень, угости сигареткой, будь любезен. 

Я без слов достал пачку, и оглядев его еще раз, вынул сразу штук пять и протянул ему.

-Вот, премного благодарен. 

Он чуть ли не раскланялся мне. Я глянул на соседний дом. Старинный, еще дореволюционный. Сейчас он был весь окружен строительными лесами. Шел ремонт.

-Не нравится мне вот это все, - сказал бродяга. - Эти реставрации домов тяп-ляп, эти дороги. Дешевая китайская одежда без души. Эта еда. Вроде все в индивидуальной упаковке, яркое, красочное, а нет – обезличенное говно. Да, даже сигареты вот эти. Спасибо тебе. То еще дерьмо. Ведь раньше как. Куришь, и некое блаженство для курящего, у каждой марки свой вкус, твою мать! А сейчас курю будто сквозь пластмассовый мундштук, да такой, что тлеет вместе с сигаретой. 

А машины эти? Это ж тоже пластиковое хлипкое говнецо. Все мягкое что твоя фольга в шоколадке. Мир позорно стал дешев. Нам кидают вот это все завернутое в красивый фантик, а по сути одноразовая дрянь. Мерзкое, поганенькое такое ощущение в душе, что тебя жестокого надули. И где-то кто-то сидит на кожанном диване, курит дорогую сигарету, пьет высококлассный виски и тихонько хихикает над тобой. 

И нет, не говори, что и я и ты можем себе сами позволить и дорогой диван, и сигарету, и бухло. Не в этом дело. Можем. Просто сейчас это доступно единицам, а массам шлак. И чем больше доступно единицам, тем больше шлака массам. Все просто. И я не хочу брюзжать на тему – «раньше было лучше», я просто по-настоящему в этом убежден. Раньше было лучше. А люди, люди – ленивы, и быстро привыкают к тому, что их окружает. Адаптируются, мать их ети. 

Он еще раз сплюнул, прикурил вторую сигарету. Подмигнул мне подбитым глазом и, не говоря более ни слова, пошел в сторону темной аллеи. А я остался стоять и думать о сказанном.