Идеи свободы у галлов и римлян

Люди разных культур по-разному понимают идеи свободы. Именно из-за этого в мире происходит большинство конфликтов. Однажды в соцсети я встретил интереснейший вопрос, а сегодня она мне его напомнила, см. скрин.

И правда же, где было больше свободы - в позднеримском обществе или у варваров, которые пришли ему на смену?

Это, разумеется, одна из главных тем "Божественного мира", как системы, выросшей из Поздней античности и создавшей на её основе совершенно новую цивилизацию.

- Свобода может быть великой ценностью, а может - и иллюзией, обманкой, искушением, инструментом искусной психологической манипуляции. Воля к свободе может двигать горы и творить героев, но за ней же могут прятаться и юношеский инфантилизм, и малодушный эскапизм, и самый крайний фанатизм. Все мои герои грезят о свободе, хотя понимают её очень по-разному. Они готовы за неё сражаться, но не все из них отдают себе отчёт, что за свободу придётся платить, возможно, слишком дорогой, непомерно высокой ценой. На какие сделки с дьяволом пойдёт герой ради свободы и чем готов за неё заплатить? А будет ли потом нужна отвоёванная такой ценой свобода? И не обернётся ли она сама обманом? Не приведёт ли к ещё большему порабощению? Вот те идеи и вопросы, над которыми я предлагаю поразмыслить читателям.

Из интервью о трилогии "Наследники Рима" (2018) 

***

Тема свободы - ключевая в роковом разговоре принца Варга, главного героя трилогии, с княгиней Софией Юстиной, главной героиней. Варг в темнице по обвинению в мятеже, и София, отвечающая за внешнюю политику Империи, пытается склонить его на свою сторону. Фрагмент из романа "Нарбоннский вепрь":

— Ваша свобода — это наше рабство.

— Вы ошибаетесь. Свобода или есть у всех, или её нет ни у кого. По-моему, каждый человек свободен настолько, насколько он отвоевал свою свободу у судьбы.

— Отлично сказано! — воскликнул Варг. — Я всегда подозревал, что такой человек, как вы, должен понимать мои мотивы. Я не хочу, как нынче мой отец, ловить крохи свободы из ваших рук — сам отвоюю себе столько, сколько смогу переварить!

— Вы предпочитаете моим рукам объятия Ульпинов?

Варг вздрогнул. Эта женщина вновь перехватила у него инициативу. Сегодня, в этой камере, она была немногословна; уважая его ум, она предоставляла ему возможность самому додумать её аргументы. И он, конечно, понял, что она хочет сказать. «Объятия Ульпинов»! Её голос вторил его внутренним голосам — тем, которых он заставил умолкнуть, польстившись на обещанные знания, оружие и силу, какой у галлов никогда не бывало. Понимая, что хитрить перед нею бесполезно, он сказал:

— С Ульпинами у меня хотя бы будет шанс. А без них я обречён на поражение, как мой отец!

— О, боги! Неужели вы не понимаете? — с горечью воскликнула София. — Вы говорите, шанс? О, да! У вас есть шанс поймать иллюзию свободы! У вас есть шанс на краткий миг взмыть в небо, к солнцу, как однажды взмыл Икар — и погибнуть подобно Икару! Ну, хорошо, допустим, вы прогнали нас из этого удела. Что тогда? Вы думаете, наступит долгожданная свобода? Отнюдь! Наступит истинное рабство! И безраздельным властелином воцарится в вашей душе новоявленный бог, вернее, злобный демон, по имени Марк Ульпин.

— Ложь! Я не позволю никому командовать собой. Ни вам, ни им. Никому!

— Как вы наивны, принц! Вы всё ещё не понимаете, с какими существами связались. Это фанатики, нелюди, одержимые Асфетом, у них не осталось ничего святого в душе. Не у вас — у них благодаря вам появился шанс... шанс отомстить нам, Империи! Вы для них — никто, орудие, не более чем инструмент зловещей мести. Сейчас они используют вас, а потом выбросят за ненадобностью! Для них ваша свобода — предмет издёвки; сами они давно уже от совести свободны — а есть ли господин суровее, чем совесть?

Слова молодого Ульпина вдруг пришли на ум Варгу: «В свои-то годы я больше прожил на свободе, чем все мои сородичи за сотни лет!». Не ту ли свободу, о которой говорит Юстина, еретик имел в виду? Нет, нет, конечно, нет... она пытается совратить его... О, как она искусна! Но все её труды напрасны!

— Я вам не верю, — сказал он. — Это вы боитесь Ульпинов. А я их не боюсь. Вы, что же, мне хотите доказать, что эти двое для меня опасней всей имперской мощи?

— Да, — отозвалась София, — именно, именно так! Прошу вас сделать над собой усилие и забыть, кто я. Вернее, нет, не забывайте. Представьте себе людей, враждующих друг с другом, и чудовищ, которые враждебны самому роду человеческому. Разве люди не объединятся против чудовищ?

— Чудовища — это ваши аватары, — упрямо выговорил Варг. — Аватары живут в душах человеческих и...

«Что это я говорю? — мысленно простонал принц. — Это разве я говорю? Это они говорят, они, Ульпины!»

София поняла его, поняла, почему он осёкся.

— Ради всего, что дорого вашему сердцу, принц, умоляю: скажите мне, где прячутся зловещие еретики! Ну же, говорите, пока ещё не поздно их остановить! Как только вы спасёте самого себя и всех нас от Ульпинов, герцог освободит вас из темницы, — прибавила она.

— Хорошо, — сказал принц, — я вам отвечу, где Ульпины. А вы мне поклянётесь, что позволите отцу расторгнуть постыдный договор, который сами же ему и навязали. Свобода моей родины в обмен на колдунов! Это честная сделка, княгиня.

— Нет. Я этого не сделаю. Ну, вы же не ребёнок, принц! Вы вдумайтесь, что говорите: как может Империя добровольно отказаться от своих владений?

— Вы не в ладах с географией? Владения Империи по ту сторону моря. А здесь — наша земля! Наша Галлия. Галлия должна принадлежать галлам!

— И это говорит галл только по названию, сам потомок завоевателей-викингов! Вы не в ладах с историей? Не читали «Записки о галльской войне»? Не знаете, что сам великий Цезарь привёл древних галлов к покорности Риму? С тех пор здесь римская земля! Земля Империи, так как мы полноправные наследники Рима и его владений.

— Вы амореи, а не римляне, — криво усмехнулся Варг. — Кичитесь римской кровью Фортуната, да толку-то? Когда Аттила Гунн разбил Аэция на Каталаунских полях, разорил Италию и спалил Рим, с вашим Фортунатом в Африку бежали тысячи римлян, самое больше, десятки тысяч. А здесь, в Европе, остались сотни тысяч, миллионы! В Галлии они смешались с галлами и сами стали галлами. Несколько веков спустя с Севера пришли викинги и смешались с теми, кто здесь жил до них. Ну-ка, возьмите мою кровь, проверьте на своих мудрёных медицинских аппаратах. Бьюсь об заклад, в нас, галлах, больше римской крови, чем в вас, лукавых, лживых амореях! Но не возьмёте, вам не нужно проверять, вы это знаете и так. Мы — настоящие наследники Рима, галльская земля — наша земля! Я не поверю, что вы, такая всесторонне образованная женщина, не знаете, какой на самом деле была история. Всё знаете. Знаете не хуже меня! Но у вас, у амореев, принято переписывать историю в угоду глупым сказкам про Фортуната и аватаров. Вы так привыкли лгать своему народу и всем остальным, что сами стали верить в свою ложь! Ну, и кто не в ладах с историей? Уйдите прочь с нашей земли, верните её галлам и оставьте нас в покое. И это всё, что мы от вас хотим! 

— Вы бредите, — вздохнула София. — Но… неважно. Вся земля под Оком Ра принадлежит Империи. Так завещал Великий Фортунат. Причём не просто завещал, а обязал своих потомков выстроить Империю, которая будет сильнее Римской и окажется способной править целым миром. Завещание Фортуната — наш Основной закон. У нас не варварская страна, как у вас, а цивилизованная, мы соблюдаем дарованные нам законы и уже не можем жить иначе. Я не в силах это изменить. Никто не в силах, ни Сенат, ни Курия, ни даже император. Меня сметут, как жалкую тростинку, как только заикнусь о вашей просьбе. Решат, что я сама безумна, если потакаю помыслам безумца вроде вас.

— Вот, то-то и оно, — невесело усмехнулся Варг. — Добром Империя нас не отпустит. Значит, придётся воевать!

— Вы раб своих страстей, мой благородный принц, — с грустью заметила она. — Хотите снова воевать? А о народе вы подумали? Ведь именно его руками вам придётся воевать!

— Народ мечтает драться за свободу.

— Какая чушь! Мечтают драться рыцари, и то не все, а лишь зелёные мальчишки. Народ грезит о мире, о покое, о добром урожае, о достатке...

— В своей стране, не под чужим ярмом!

— А разве ваш барон или рыцарь не угнетает своих крестьян? Какая разница крестьянину, один ли флаг над дворцом герцога или два флага? Крестьянин равно служит господину! Поймите, союз с нами — великое благо для вашего народа! Ну, сколько можно воевать! О, неужели вы, галлы, способны только бунтовать? Нет, не верю! Я знаю ваш народ, он мужествен и трудолюбив. Так не совращайте его, дайте своему народу возможность потрудиться на родной земле! 

— Для императора? Для вас? Затем, чтобы у вас, патрисов и магнатов, побольше стало в кошельках империалов? Вы думаете, я не знаю, зачем вы открыли месторождение вольфрама? Нам, галлам, вольфрам ни к чему — но вам он нужен, для ваших пушек. Вот вся ваша дружба: вы забираете у нас вольфрам, а затем посредством этого вольфрама ваши пушки сжигают наши города!

— Вам злость и ненависть застлали разум. У вас всё спуталось: причины, следствия... вы мальчик, но не муж! О, да если б я позволила себе потакать своим страстям, то вы давно уж были бы мертвы!

Варг зловеще ухмыльнулся, как всегда, когда ему угрожали.

— Так что же вам мешает подослать ко мне убийцу? Разве вы не всемогущи, что в Миклагарде, что в Нарбонне?

— Да, я без труда могу устроить вашу смерть, — кивнула она. — Но ваша смерть проблемы вашей не решит.

— Вы всего-навсего боитесь, что наш народ возьмётся мстить за меня. Или какой-нибудь отважный самозванец примет моё имя и возглавит борьбу. И герцог не простит вам мою смерть. Верно?

— Возможно, — ответила она. — И всё же вас казнят, мой благородный юноша, не муж! Как казнили графа Седвика, так казнят и вас.

— Нет! — воскликнул он. — Отец не согласится сделать это!

— Посмотрим. Вы сами выбираете свою судьбу, злосчастный принц.

Варг похолодел. Он понял вдруг, что она способна убедить отца предать его публичной казни. «Да, она способна! Скажет красивые слова о мире, напомнит об Ульпинах и моих грехах. И отец велит отрубить мне голову».

В руках княгини появилась какая-то бумага.

— Буду откровенна с вами до конца, принц. Это императорский эдикт о признании вашей сестры Кримхильды правящей архонтессой-герцогиней Нарбоннской Галлии. Как видите, здесь не проставлено число, когда эдикт вступает в силу. Зато есть виза первого министра. А виза министра колоний...

— Ваша!

— Да. Она появится, если я уйду от вас ни с чем. Ну же, решайте: жизнь или смерть?

«Свобода!», — подумал Варг. И не ответил ничего.

***

Двадцать лет спустя уже сам Варг, герцог Нарбоннской Галлии, пытается переубедить Медею Тамину, архонтессу (царицу) Илифии, самого западного из имперских царств. Медея задумала колониальную экспедицию в Конго, в Центральную Африку. Варг убеждён: затея скверная. Фрагмент из "Экспансии":

Вдали, на океанском рейде, Варг увидел корабли. С них также запускали фейерверки, но эти корабли были военными. Самый большой из них он признал сразу – крейсер «Аментет», который почти двадцать лет назад, во время последнего восстания галлов, руководил блокадой мятежной Нарбонны. В ту пору Варг этот корабль ненавидел, засыпал и просыпался с мыслью, как бы потопить его. Но крейсер оставался неуязвим для галльского оружия, и он исполнил свою роль, дожал-таки мятежников; Варг сдался. А что теперь? Теперь всё по-другому. Варг вступит на борт крейсера как военный наблюдатель, эмиссар архонтессы. Иного пути не было.

Его сердце защемило, когда взгляд ушёл в сторону, где из устья Маат медленно выползали новые корабли. Они были огромны, ещё больше крейсера, снаружи не такие устрашающие, с виду обычные контейнеровозы, но Варг знал: это транспорты для перевозки не товаров, а живых людей, суда работорговцев, внутри – клетки для рабов, сотни и тысячи клеток. Когда империя брала мятежных галлов в плен и в рабство, их перевозили на таких судах. Теперь суда шли без сигнальных огней, тихо крались к океану как разбойники в ночи. Чего боится архонтесса, почему миссия в Конго засекречена так, словно им предстоит тайная шпионская операция, а не научно-промысловая экспедиция? С этим ещё нужно разобраться.

Медею молча подошла к окну, и Варг перевёл на неё взгляд.

– Скажешь, тоже по закону? Позволь, я догадаюсь, куда пойдут эти суда. Под прикрытием военной флотилии – в Конго, за живым товаром? Такова твоя цивилизаторская миссия? Я прав?

Медея кивнула, её ничем невозможно было смутить.

– Как тебе известно, у нас много значимых строительных проектов, нам очень нужны рабочие руки. А их вечно не хватает, и не за всякую работу готовы браться наши просвещённые квириты. Но ты не беспокойся, в договоре с мани-конго Мбанди всё это прописано. Он предоставит рабочую силу, а мы ему взамен – оружие и золото, коней, деликатесы и предметы роскоши, всё то, что нужно королю. Среди двадцати миллионов жителей Конго обязательно найдутся те, кто и сам будет счастлив вырваться из мира смрадных джунглей в мир цивилизации. И да, всё будет по закону. Я иначе не могу.

– А если король Конго не сумеет изловить счастливчиков для заполнения всех этих кораблей, в игру вступит твой генерал-губернатор? Проведёт карательную операцию и поставит под контроль страну. Хм! Хитро у тебя продумано.

– Нет. Это сделает не он, не князь Камилл. На роль плохого полицейского назначен другой человек, с подходящей для такой задачи репутацией.

– Теперь я понимаю, – со злостью сказал Варг, – почему строптивая принцесса Зинда ненавидит вас. И почему люди идут за нею. Говорю тебе как друг: зря ты всё это затеяла.

– Будь осторожен, дружище. Нет никаких «вас». Ты родился варваром и поначалу вёл себя как варвар, но ты теперь один из «нас», ты часть империи, пути обратно нет. А они даже не варвары – они дикари, и многие из них, как обезьяны, до сих пор живут на деревьях. Для них будет счастьем, когда империя возьмёт их под своё крыло. 

– А ты спросила их про счастье? Сами-то они хотят они в империю? Или предпочтут свободу?

Медея с удивлением взглянула на него.

– Кого мне спрашивать? Наивных, несмышлёных дикарей? Это всё равно что спрашивать детей! Тебе сколько? Сорок два? Вернись на двадцать лет назад, спроси себя двадцатидвухлетнего – хочешь ты в империю? У тебя был ветер в голове. Поэтому тебя заставили. И поэтому теперь, друг мой, ты правишь по закону, не как мятежный варвар, а как добрый федерат, в твоей стране порядок и покой, она торгует с миром и идёт вперёд. Да, империи порой приходится смирять народы силой. Если бы могло быть по-другому, странами бы правили философы, как о том мечтал Платон. Теперь ты понимаешь, что империя была права и действовала в интересах твоего народа. Империя всегда права. Отвоевать себе свободу невозможно – её нужно заслужить. И не войной, а миром. Не проникайся к дикарям сочувствием, это может плохо кончиться для них и даже для тебя.

Варг ничего на это не ответил. Стиснув зубы, он молчал и смотрел. То влево, где из устья реки в океан крались огромные суда работорговцев. То вправо – где было светло, почти как днём, играл царский оркестр, повсюду трепетали стяги с коронованным фениксом, мелькали изображения Виктора V и наследника Льва, а местами, вопреки её запретам, и самой архонтессы, где взрослые танцевали и пели, пили вино и пускали петарды, а дети плескались в красивых бассейнах и кормили рыбой ручных гиппонгов – где от души веселились свободные люди Илифии, впервые отмечая праздник своей новой Конституции.

Как одолеть таких людей, способных в одно и то же время праздновать свою свободу и желать расправы со свободами других?

***

Спустя ещё двенадцать лет Варг, уже король, ведёт переговоры с молодой императрицей Филицией Фортунатой, новой главной героиней. Насколько разные у них представления о свободе, свидетельствует хотя бы этот короткий фрагмент из "Саммита":

– В Галлии один закон – воля короля. Ты бы хотела у себя в империи того же? Мечтаешь захватить неограниченную власть?

Она долго молчит. Варг чувствует в ней беспокойство и сомнение. Похоже, он задел струну, которая её волнует.

– Может быть, мечтала бы, но… Это стало бы большой ошибкой, если бы я поддалась. Неограниченная власть подходит тёмному народу, который лишён прав. У нас всё по-другому. Свободный народ Рима не поступится своими правами.

– Чушь! Это твой-то народ свободный? Они ползают на коленях перед твоими статуями и иконами, и они свободны? Ха! Они рабы!

– Преклонить колени перед божественным образом – не унижение, а честь. Унижение – служить самодовольному тирану.

– Что? По-твоему, я тиран? Смотри!

Он срывает с пояса тугой кошель и бросает монеты на столик. Это золотые кругляши, большие и тяжёлые. Варг показывает девушке чеканный профиль воина, разрывающего оковы. В этом воине можно обнаружить сходство с самим Варгом, но он говорит:

– Галлы сильный и гордый народ, им ненавистна сама мысль о поклонении земным богам. Я всего лишь человек. Никто не требует от галлов поклоняться королю. В Галлии нет моих статуй. Наши герои – борцы за свободу! Видишь? Это Спартак. Он был галлом и сражался с римлянами за свободу Галлии!

– Галлом был Крикс, сообщник Спартака. А Спартак был фракийцем, и он проиграл.

– Крикс? Кто такой Крикс? Никто не знает Крикса. Все знают Спартака, и он был галлом!

Филис встаёт, подходит к книжным полкам. Книг в библиотеке короля свободных галлов много, но они лежат без всякого порядка, быстро отыскать что-либо невозможно.

– У тебя есть Аппиан Александрийский? Почитай Аппиана.

– Кто такой Аппиан? Ещё один римлянин? С чего бы ему писать правду? Римляне всегда и всё перевирают в свою пользу. Спартак был галлом и сражался за свободу Галлии от Рима. Что не успел он, закончил я. Точка!

Она вздыхает, качает головой.

– И Аристотелю не веришь? Грек Аристотель жил задолго до того, как в Греции прошёл общенародный референдум и она добровольно воссоединилась с Римом.

– Да знаю я его, – бурчит Варг. – Аристотель не писал о Спартаке.

– Но он писал о тирании и свободе. Тираны всех времён и народов любят использовать героев прошлого для оправдания своей тирании. Они называют это свободой. Но между свободой абсолютного монарха и свободой народа – пропасть! Свободы для монарха ты добился, но свободы для народа не было и нет, ты даже не подозреваешь, что она бывает. И это правильно, поскольку твой народ к ней не готов пока. Пройдут поколения, прежде он будет готовым, возможно. Для этого им нужен мир.

Он мотает головой, словно стараясь прогнать наваждение, потом замирает, молчит. И вдруг спрашивает:

– Хочешь вина? Самое лучшее, киферейское!

Она улыбается, только что назвавшая его самодовольным тираном, и склоняет голову набок.

– Хочу! Но не могу. Мне ещё лететь домой. Смотри, как интересно получается. Ты пьёшь наше вино. Ты восстанавливаешь старые римские дороги и желаешь, чтобы мы строили тебе новые. Ты нуждаешься в наших инженерах и учёных, потому что у тебя есть только воины, но они не могут обустроить твоё королевство. Затем ты собираешься купить наши машины и технологии. И после всего этого ты мнишь себя свободным? В чём же твоя свобода, король Варг? В праве чеканить на монетах профиль беглого раба?