Это игра на выживание! (с)

Мы с соавтором обожаем игры на выживание. А-ля "Бегущий человек". А вы? Есть у вас в работах задорные игрища, турниры, олимпиады, марафоны и тому подобное? Со смертельными рисками и с призом, за который не побороться невозможно. Делитесь. 

В "Береге мёртвых таких аж две. Первая полегче, ареной служит пустая девятиэтажка на зачищенной от зомби территории. Официальный приз - крупная сумма денег, неофициальный от устроителя сомнительного зрелища главаря пиратов Чёрного Джека - свобода для плененных им девушек. И у прокосячившего перед боссом Тьяго, и у попавшего в западню Йена замечательный стимул выиграть и нулевая возможность отказаться. Из оружия - обычный армейский нож. 

Второй этаж встретил игроков относительной тишиной — лишь злобно зудели осы, залетевшие сюда через рассыпавшуюся баррикаду. Ступая бесшумно, как крадущийся хищник, Тьяго принюхался. Сладковатый трупный душок коснулся ноздрей раньше, чем мертвецы полезли из всех щелей, точно тараканы. Осы яростно атаковали мертвецов и распалялись еще больше оттого, что те никак не реагировали на укусы. Йен живо стянул футболку и обмотал ее вокруг головы, чтобы защитить лицо. Распухшие веки — хреновый бонус к выживанию. Дедуля заголосил, что у него аллергия на укусы. А Тьяго рванул назад, на черную лестницу, к пожарному щиту. Сорвав огнетушитель со стойки, окатил полосатых убийц порошковым облаком, швырнул металлический цилиндр в голову ближайшему хрипуну и понесся через три ступеньки по эскалатору вверх. Смотреть под ноги не забывал, ну должна ж быть хоть одна растяжка в здании? Или Джек — не Джек, а рождественский, б**ть, эльф!
За ним рвануло еще несколько человек, остальных уже теснили мертвецы. Йен врубил нож в одну глазницу, вторую… Все, эскалатор отрезан. Секс-машина, с которым они были давно знакомы, отжал створки лифта и исчез в шахте. Выбора не было, и парень рванул следом, на ходу цапнув за рубаху блаженного мистера Иствуда, нелепо размахивающего длинными руками в попытке отогнать ос. Дед, конечно, идиот, но Йена учили уважать старость, даже если она и в маразме.
— В шахту, живо! — подпихнул он старика к лифту. У того уже глаз от укуса так заплыл, что он, кажется, даже через свои бинокли ничего не видел. Пока дед, пыхтя, лез в черный зев шахты, Йен успел уложить еще несколько хрипунов. Потом нырнул следом, сунув рукоять ножа в зубы, цепляясь за какие-то железяки. Кто-то впился ему в кед, и пришлось судорожно отбрыкиваться, рискуя сорваться вниз.
— Ашвали, улодес! — прошипел он, вырываясь. Сердце колотилось как сумасшедшее. Снизу неслись крики кого-то, кому повезло меньше… Всего второй этаж — и уже первый труп… Блин! Еще и Тьяго из виду упустил.
А пират тем временем одолел лестницу даже ни разу не ужаленным. На самой верхней ступеньке лежал новенький фонарь, слишком уж нарочито-чистенький. После секундного колебания Ти перепрыгнул через него и рванул дальше. И не ошибся. Небольшой взрыв и вопль боли за спиной подтвердили, что чутье его не обмануло. Ти оглянулся — ладонь у того, кто польстился на фонарь, разворотило в фарш. И это снова был не дед, как ни странно.
Третий этаж встретил игроков запертой черной лестницей и перегороженным металлической сетью эскалатором. Тьяго с несвойственным ему благоразумием не стал лапать сеть руками, а бросил в нее нож плашмя. Искры сыпанули фонтанчиком, как только лезвие коснулось проволоки.
— Б**ть!
В электрике он силен не был.

Вторая игра уже проходит на одном из островов Карибского бассейна, в декорациях, выстроенных телевизионщиками для шоу типа Форт Боярд перед началом ЗА. Здесь попотеть, чтобы выжить, приходится уже и Блу. Никуда ее Джек не отпустил. Не для того он ее крал, чтобы отпускать. Ловушки почти все смертоносны, либо выматывают, отнимая много сил и времени. Одна из самых безобидных:

Обычно в темной комнате глаза неизбежно привыкают к недостатку освещения, довольствуясь рассеянным светом луны, уличных фонарей или лампочек бытовой техники, и начинают различать очертания предметов. Но в абсолютном мраке глазу зацепиться не за что, и я по-прежнему почти ничего не вижу. Чувствую только движение воздуха, когда Ти начинает продвигаться вперед.
— Так, иди на мой голос, только медленно — тут чертов лабиринт из каких-то блоков.
Положусь на Каро — у него нет проблем с ночным ориентированием.
— Веди меня, мой герой, — говорю ему.
— Бьюсь об заклад — это снова не мне, — ворчливо отзывается из тьмы Тьяго. — Diablo**! Иисус, ты сотворил эту бабенку, чтобы научить меня смирению? Но зачем?
Я успеваю сделать несколько шажков, и тут секундная вспышка под потолком полосует по глазам, и оттуда срываются вниз, пища и хлопая крыльями, полчища каких-то тварей.
— Б**ть! — невольно вскрикиваю я, приседая и прикрыв голову руками. Летучие мыши! Сотни! Только б не укусили — они растаскивают бешенство! Приснопамятного кинговского Куджо свела с ума одна сраная маленькая мышка! Дрожащие кожистые крылышки, когтистые лапки задевают меня в хаотичном полете, заставляя вздрагивать от омерзения. Нет, по одной они вполне себе ничего, как и крысы — милейшие создания, но не такой же толпищей! Каро рычит и щелкает челюстями. Тьяго кроет матом, видно, и он не ожидал такого фортеля.
— Бэтмены е**ые! Чтоб вас!
— Даже Эйс Вентура их боялся, — бурчу я, ползком добираясь до Ти.
— Я не боюсь, просто пи**ец же внезапно! — огрызается он. И тут мелкая поганка шлепается мне на спину и принимается карабкаться вверх. Визжу, уже не стесняясь:
— А-а, сними ее, пожалуйста, сними!
Пират отдирает от меня инфернальное животное и сворачивает ему шею — позвоночник щелкает как сухая веточка. Бесить Тьяго Монтеро всегда чревато смертоубийством.
— Давай за мной, они скоро успокоятся. Надо искать чертов выход.
На четвереньках ползем друг за дружкой по каменному полу, натыкаясь на стены, заползая в тупики. Как только мыши утихомириваются, свет вспыхивает снова, разгоняя их и не давая нам поднять головы. Это какой-то бэт-торнадо непрекращающийся!
— Я убью каждого ублюдка, который сейчас там, наверху, ржет над нашими страданиями! — зло обещаю я, придерживаясь за пушистый волчий хвост. — Начну с Марко и закончу последним маленьким водоносом на этом проклятом острове!
— Моя ты рыбка зубастая, — ржет Тьяго, а через секунду принимается орать, что дребаное рукокрылое исчадие ада насрало ему, б**ть, на голову.
— Не стирай… гуано полезное, волосы будут расти как на дрожжах, — теперь моя очередь посмеяться.
В конце концов наши ползанья выводят нас к какой-то двери. На ощупь по крайней мере, похоже на нее. Раненая нога от таких передвижений горит от боли, но пена изо рта пока не катится — и то хорошо. Мы ждем пять минут, десять, но дверь и не думает открываться.
— Черт! — рявкает Ти. — Не та!
— В смысле — не та? Фальшивая? Или мы тупо кругаля дали?
— На твой выбор, киса! Один хрен, придется искать другую.
Едва мы поднимаемся на ноги, потому что ползать осточертело, как очередная вспышка запускает мышиную дискотеку. И все начинается заново.

В "На рыдване по галактикам" игра проходит в форме спортивных соревнований. Борьба идет за мужскую часть экипажа, покраденную местными альфа-самками. Участвуют все девчонки с борта "Дерзающего", включая роботессу Тасю, которой дистанционно управляет переодетый девицей инженер Стратитайлер. Не-девицам вход на трибуны заказан. 

Забравшись повыше на импровизированные трибуны местной Спейс-арены, устраиваюсь так, чтобы не мозолить глаза своими манипуляциями с пультом от Таси. Получить дубиной по макушке за колдунство в мои планы не входит. Впрочем, болельщицам до меня нет никакого дела — они уже базлают во всю мощь луженых глоток, размахивая самодельными стягами, грызут жареные плоды, размером и цветом похожие на земной каштан, прикладываются к флягам с бодрящими напитками и явно получают массу удовольствия от происходящего.
Заметив призовые «кубки», торчащие в цепях на солнцепеке, приветливо машу им рукой. Нет, альфы точно совсем не дуры… бластеры вон поотбирали, отсюда вижу, что кобура у кэпа пустая. Розовые брови Баса трагически изламываются, когда он узнает в сисястой, конопатой девице своего бортинженера. И все они втроем принимаются неуместно для своего положения веселиться. Ржите, ржите… посмеетесь, если продуем.
Кокетливо повертев гречишным бюстом, возвращаю свой взор к полю, где уже начались Великие Игры за трех не слишком-то свежих гуманоидов.
— Скажи Тасе — пусть берет этого серуна из корзины нежнее, чем пряные снежные лотосы, — делится со мной впечатлениями от первого конкурса Ярка. Сама она справляется с задачей быстро и ловко. Зверюха Цилли обгадиться в ее руках, должно быть, не может физически — мощная хватка не дает ей даже развернуться. Струя прошибает бедолагу уже в полете, не попав в бортмеха. Конусы так и брызгают в разные стороны от этакой реактивной тяги. А тут и наша с Таисьей очередь подходит. Следуя указаниям Соколовой, сшибаем с ней лула как по маслу, хоть и не все. Хруко…поп даже проснуться не успевает. Уж что-что, а нежные прикосновения у Таси в базовой прошивке. Это вполне засчитывается как балл для прохождения в следующий тур.
Глава альф направляет животинку рукой бывалой толкательницы ядра, и лулы рассыпаются, взметнув в воздух целый фейерверк из семян. Не плошает и седая поклонница Басовых форм — поди-ка, кучу Игр за свою варварскую жизнь прошла, не одного хрукопопа на лулу натянуть успела. Выстроив в не слишком ровную шеренгу участниц, выдержавших отбор местными реактивными серунами, главная арбитрица тычет пальцем в сторону симпатичной голубовато-зелененькой полянки и орет так, что я всерьез начинаю опасаться схода какой-нибудь лавины даже с этих скромных гор:
— Второй этап! Кто пробежать через ежайник и мало-мало его задеть — победить!
Следом за ней альфы топают к поляне. Одна из судей обегает ее по широкой дуге, чтобы встречать счастливых покорительниц ежайника тепленькими, прямо на выходе.
— Кто пытаться мухлевать и тихим чупикадровым пеньком сдирать священный метки — тех заставить сесть на самый большой ежайник и сидеть до самый закат! — грозно предупреждает здоровенная судьица. Интересно, что там за ежайник такой и каких подлостей от него следует ждать? На вид лужайка как лужайка. Ровненькая такая, будто газончик на матушке-Земле. Может, там в норах еще какие животины эмоционально неуравновешенные обретаются?
Вперед выталкивают первую участницу — то ли по старшинству, то ли по количеству баллов в предыдущем туре, то ли просто оттого, что та подвернулась под тяжелую судейскую длань. Кто-то из арбитриц заливисто свистит, и амазонка устремляется вперед какими-то странными, дергаными скачками. Пару раз она особенно высоко вскидывает ноги, заметно ускоряется, вылетая за пределы милой полянки на третьей досветовой, и тут же попадает в цепкие рученьки седовласой Фемиды. Кажется, та что-то обдирает с ее меховой юбчонки и голых ног, а затем вопит, вызывая легкие колебания каменюк на горных склонах:
— Одиннадцать!
Трибуны свистят и орут. А я в очередной раз радуюсь своему техническому образованию и гибкому уму. Собирать на свои тощие ляжки местные репейники — точно не то, чем хочется промышлять в такое славное утречко.
Одна из юных болельщиц с выражением высшей степени злорадства на щекастой морденке, сосредоточенно шевеля губами, отсчитывает подруге богатырские щелбаны. Видимо, в список забав входят и ставки на участниц с моментальной расплатой за недостаток интуиции.
— Кажись, самое время призвать на службу опыт бега по соседским грядкам со взрывчатыми острыми перчиками, — шепчет передатчик голосом Соколовой. — Те-то стреляют так, что потом неделю приземляешься только уцелевшей половиной кормы… ну, если такая, конечно, останется… А это, похоже, просто какие-то цеплючие репейники. Фигня вопрос, проскочу шустрее снежной блохи после осенней спячки!
— Удачи, девчонки! Млечный Путь, вперед! — подбадриваю я их. Были бы помпоны — сбацал бы и альтаирскую джигу для вдохновения.
Пока Ярка нетерпеливо подпрыгивает на месте (а может, просто таким манером пытается выглянуть из-за спин своих рослых соперниц, чтобы получше рассмотреть загадочный ежайник), судья вызывает на старт нашу старшую божественную дщерь.
— Я-то думала, мы как нормальные люди — морды друг другу набьем и всех дел, — сердито сопит бортмех.