По мотивам более ранних постов и особенно комментов.

"

Ноябрь 1940 г. ОКБ-16. Стук в дверь.

Тук-тук!

- Здравствуйте! Это Наркомавиапром.

ОКБ-16 выходит навстречу, жизнерадостно улыбаясь. Наркомавиапром входит, отряхивает воду с дождевика, и с немым укором вглядывается в незамутненные юношеские глаза ОКБ-16, затем, тяжело вздохнув, начинает:

- Слушай, у тебя совесть есть? Ты мне уже два года мозги компостируешь. У меня, если ты забыл, план сверху спущен. Мне самолеты в серию запускать надо - а я не могу!!! Я даже фюзеляж просчитать не могу - ты то усилие отдачи неправильное даешь, то прямо на ходу габариты поперечные меняешь - новый магазин на пятнадцать обойм придумал, видите ли!!! У твоей дурынды вес меняется чуть ли не у каждого очередного образца то в одну сторону, то в другую!!!! Ты вообще такие слова, как "центровка", "развесовка", "вибрационная прочность", "надежность несущей конструкции" - слышал?!!! Ты вообще хоть чему-то где-то учился, кроме своего мукомольного?!! - Наркомавиапром с  каждым словом все больше накручивает себя, переходя на крик. Потом вдруг замолкает, и усталым полушепотом заканчивает: - Знаешь... Мне надоело. Я докладываю наверх, и пусть они... - тут он многозначительно тычет пальцем куда-то в потолок, - Решают.

- Да нормально все, - успокаивающе произносит ОКБ-16, ласково похлопывая Наркомавиапром по плечу. - Мы уже на выходе. 

- Я это уже год от тебя слышу. - Наркомавиапром вглядывается в глаза ОКБ-16, пытаясь разглядеть в их недрах что-то вроде совести. - Мне от тебя не обещания нужны, а конкретный ответ - или-или. Или ты в ближайшее время даешь рабочую пушку, и тогда я запускаю серию самолетов, или ты честно говоришь, что не можешь этого сделать - тогда я запускаю серию с уже существующим вооружением, ну а с тобой... С тобой будут решать наверху.

- В феврале, - успокаивающе произносит ОКБ-16. - В феврале следующего года получишь ты свою пушку, результаты последних испытаний весьма обнадеживающи. Я тебе прямо сейчас готов дать окончательные вес, габариты, посадочные места и усилие отдачи. Запускай свою серию.

Наркомавиапром недоверчиво смотрит на ОКБ-16.

- Брешешь!

- Вот те крест!!!

- Это твое заднее слово?

- Задней не бывает!!

Наркомавиапром задумчиво жует губами, чем-то уподобляясь кролику, затем, покачав головой, уставив перст на ОКБ-16, значимо произносит:

- Ой, смотри-ии-и-и...

И выходит за дверь.

Ноябрь 1940 г. ОКБ-16. Стук в дверь.

Тук-тук!

Входит совсем молодой еще человек - с кустистыми бровями, большими, навыкате, глазами, тонкой русой щеточкой усов под необычно длинным носом. Одет он в шапку ушанку и (почему-то) овчинный тулуп, на рукаве которого, тем не менее, нашита узнаваемая эмблема - красный щит с золотым мечом. Через плечо молодого человека переброшены большая кожаная сумка и ремешок деревянного футляра "Маузера С-96".

- Здравствуйте! Я - почтальон... Ой, то есть, спецкурьер Печкин! Принес телеграмму от Наркомавиапрома!!

ОКБ-16 берет протянутый бланк, и читает:

"В связи со срочной необходимостью принятия решения начала выпуска установочных партий самолетов, прошу сообщить сроки подачи окончательно готовой пушки, а также окончательные характеристики вооружения, либо Ваше решение о приостановке работ по ней. Наркомавиапром."

- Ответ писать будете? - Спрашивает паренек. - Только учтите - если что, у меня бланки только поздравительные, ко дню Великой Октябрьской Социалистической Революции...

Ноябрь 1940 г. Наркомавиапром. Стук в дверь.

Тук-тук!

- Здравствуйте! Это почта... Тьфу ты! Спецкурьер Печкин. Принес телеграмму от ОКБ-16!

Наркомавиапром берет красивый, алый, с цветами гвоздики и профилем крейсера "Аврора" бланк, и читает:

"Поздравляю, Наркомавиапром, ты бал  Сообщаю Вам, что пушка МП-6 будет окончательно сдана не позже 28.02.1941 г. Требуемые характеристики высылаю со спецкурьером, в пакете".

Ноябрь 1940 г. НКВД. Стук в дверь.

Тук-тук!

- Здравствуйте! Это Наркомавиапром.

НКВД сидит за столом, листает какие-то папки. Некоторые откладывает в сторону, в некоторых что-то пишет, в некоторых ставит карандашные пометки. На столе, со стволом, развернутым в сторону входной двери, лежит револьвер "Наган".

Наркомавиапром подходит к столу и протягивает НКВД красивый бланк телеграммы. НКВД пробегает недлинный текст глазами, и вопросительно смотрит на Наркомавиапром.

- Сомневаюсь я... - произносит Наркомавиапром. - Поговорил бы с ним ты, а? Сам понимаешь, что будет, если при стрельбе у самолета в полете картер разнесет, или пушка, выломав крепления, на скорости в блок цилиндров, или, хуже того - в кабину влетит...

НКВД молча кивает, и, опустив глаза, возвращается к проглядыванию папок. Наркомавиапром, поняв, что аудиенция окончена, уходит.

Ноябрь 1940 г. ОКБ-16. Стук в дверь.

Тук-тук!

Ровный голос, в котором кожей ощущается холодный отблеск хорошо наточенного клинка шашки, произносит:

- Здравствуйте. Это НКВД.

НКВД входит. На нем сияющие "прохоря", приталенный, по фигуре, черный как ночь, кожаный плащ, туго стянутый портупеей, синяя фуражка с алым околышем. Несмотря на хлещущий снаружи ливень, на нем ни пятнышка грязи, ни капельки воды - кажется, даже природа боится прикоснуться к этой монументальной фигуре.

ОКБ-16 смотрит на НКВД ясными юношескими глазами.

НКВД после длинной паузы ровным голосом произносит:

- Я - ужас, ездящий на черной "эмке"! Я - карающий меч в руках пролетариата!!  Я... - слегка поморщившись, НКВД замолкает, сует руку в карман. Слышны какие-то щелчки и похрустывание, как у заводимых часов.

Наконец, НКВД застывает, слегка расставив ноги и заложив руки за спину, и произносит, почему-то с легким грузинским акцентом:

- Товарищ. Международная обстановка, происки капитала и особенно - мирового фашизма, трэбует от нас как можно более скорейшего запуска в производственную серию истребителэй послэднего поколения. Сейчас наступил критичэский момент, когда необходимо, наконец, решить, запускать в серию истребители под разрабатываемую Вами пушку повышенной мощности, или под имеющиеся у нас образцы вооружения. Вы готовы подтвердить данные вами сроки? - с этими словами НКВД вынимает из кармана слегка смятый алый бланк, и протягивает его к носу ОКБ-16.

- Так точно! - преданно произносит ОКБ-16.

- И вы понимаете всю степень ответственности?

- Так точно!!!

НКВД несколько долгих минут смотрит на ОКБ-16. ОКБ-16 нервно переминается с ноги на ногу. Наконец НКВД произносит:

- Хорошо! - и, четко развернувшись "кругом", выходит.

За дверью хлещет осенняя буря, но даже сквозь завесу дождя виден кокон брызг, окруживших могучую фигуру в черном плаще - даже природа боится к ней прикоснуться...

Ноябрь 1940 г. ОКБ-16. Стук в дверь.

Тук-тук!

Входит уже знакомый нам молодой человек в ушанке и тулупе.

- Здравствуйте! Я этот... Спецкурьер Печкин! Принес телеграмму от НКВД!

ОКБ-16 берет протянутый поздравительный бланк и читает:

"В связи с необходимостью запуска в серийное производство самолетов, требую документально подтвердить Вашу готовность окончательно сдать изделие в указанный Вами срок, а также заявленные Вами характеристики изделия. Предупреждаю, что после запуска серийного производства самолетов, любые срывы в поставках изделий будут рассматриваться исключительно, как сознательный саботаж.

Поздравляю,

Всегда искренне Ваш,

НКВД".

Ноябрь 1940 г. НКВД. Стук в дверь.

Тук-тук!

Входит давешний почта... То есть, тьфу ты, спецкурьер Печкин, и, молча, печатая шаг, что не очень удается в валенках, проходит к столу и протягивает НКВД бланк.

НКВД читает:

"Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину. И про  Сроки и характеристики подтверждаю!!!! Всегда готов!!!!!! ОКБ-16".

Начало декабря 1940 г. Наркомавиапром. Стук в дверь.

Тук-тук!

- Здравствуйте. Это НКВД.

НКВД входит. Одет он также, как во время визита в ОКБ-16, несмотря на ударивший мороз.

В помещении повсюду валяются лоскуты перкали, обрезки дюраля, стружка, аппетитно пахнет фенолформальдегидом. Наркомавиапром сидит у верстака. угрюмо опустив голову, и нежно поглаживая в пальцах модель игрушечного остроносого самолетика.

НКВД подходит к нему и молча протягивает ему телеграмму из ОКБ-16, после чего произносит всего одно слово:

- Запускай.

Наркомавиапром смотрит на него, скептически скривив лицо в выражении "морячок Папай", после чего произносит:

- Ну смотри - если что, ты сам разрешил.

НКВД кивает, и, четко развернувшись "кругом", уходит.

Нпаркомавиапром пару минут сидит, глядя ему вслед, затем вздыхает, встает и, отложив игрушку в торону, берет в руки сучковатый кусок дельта-древесины, топор, и начинает что-то тесать, негромко напевая:

- "Из пахучих завитушек, стружек и колечек..." То есть, тьфу-ты!!! "Нам разум да-а-аал стальные руки-крыы-ылья-а-аа-а..."

С этой песней он отбрасывает корявую деревяшку и топор в сторону, берет ровный брус и рубанок.

Деревяшка украдкой вздыхает.

Март 1941 г. Ковровский завод. Стук в дверь.

тук-тук!

- Здравствуйте. Это НКВД.

Дверь открывает пожилой дядя среднего роста, с сильной проседью в усах и замасленной спецовке. На голове - рабочая кепка.

НКВД входит, и, глядя на Завод с высоты своего роста, ровно произносит:

- Поступили сведения, что при выпуске изделий МП-6 допускается откровенный брак, используются некачественные материалы, нарушаются режимы термообработки деталей и особенно - пружин, грубо нарушаются требования конструкторской документации и технологический процесс. Вы, - эти слова НКВД произносит с легким нажимом, - Вы понимаете, насколько нужны сейчас стране истребители? - с этими словами НКВД, как бы невзначай, кладет руку на кобуру нагана.

Завод, выпучив глаза, ловит открытым ртом воздух, затем хватается за сердце, наконец, кое-как справившись собой, завод набирает воздуха в легкие и абсолютно по бабьи воет:

- Оййй, лю-ю-ди-и-ииии... Это что ж это на белом сете делается-я-а-аааа... - вдруг, резко подавшись вперед, зло выпаливает: - Все требования КД соблюдены, чем хошь клянусь! Можешь сам посмотреть, как мы их делаем! А недоработки чужих конструкторов до ума в процессе производства доводить - об этом уговора не было!!! У меня своих забот полон рот - ДСка не стреляет, Для ППШ новорожденного - вон, слышь, орет, титьку просит, а мамка опять на партсобрании? - еще ясли, которые позже "Ковровским механическим заводом" назовут, не выстроены!!! Да я тут с Вашими УБ, ЮАС и СН зашиваюсь, ночами не сплю!!!!! - Завод выдыхает, и вдруг начинает наступать на НКВД. Тот, приподняв бровь, смотрит на эту истерику. - Не-е-еет, ты посмотри!!! Сам посмотри - все по чертежам!!!!

- Хорошо. - Вдруг соглашается НКВД. - Приступайте.

Завод, пару раз мигнув глазами, кивает, и, украдкой перекрестившись, бросается к станкам. НКВД следит за ним, периодически подходит, берет штангенциркуль, проверяет размеры, сверяется с чертежом. Иногда подходит к калочным печам, смотрит на термометр, засекает по хронометру время, что-то черкает в блокноте.

Через некоторое время...

Завод стоит, вытирая грязной тряпкой вспотевший лоб, и смотрит, как НКВД, держа под мышками две пушки МП-6, мерным солдатским шагом уходит в багровый закат, абсолютно немелодично, без малейших признаков музыкального слуха, напевая под нос: "если снова над миром грянет гром..."

В руке у завода лист бумаги, на котором написано: "Во время комиссионного сопровождения производства контрольной партии пушек МП-6 никаких отступлений от имеющейся конструкторской и технологической документации, нарушения режимов термообработки. использования ненадлежащих материалов, не выявлено.

НКВД".

Апрель 1941 г. НКВД. Стук в дверь.

Тук-тук!

Входит спецкурьер Печкин. Все так же пытаясь печатать шаг в валенках, проходит к столу и протягивает НКВД бланк.

- Телеграмма от Наркомавиапрома. - Произносит Печкин, и застывает, нахмурив брови и положив руку на футляр "Маузера".

НКВД читает:

"При заводских приемо-сдаточных испытаниях самолетов с установленными на них пушками МП-6 контрольной партии в очередной раз получено нарушение целостности крепежа пушки из-за повышенных усилий отдачи. В связи с этим представители военной приемки производство самолетов вплоть до устранения недостатков прекратили. Прошу Ваших указаний, что делать с уже наструганными мной самолетами.

Наркомавиапром."

НКВД поднимает глаза на Печкина. 

- Вы свободны.

Печкин четко поварачивается "Кругом" и выходит.

НКВД встает, подходит к шкафу с надписью "архив" и достает оттуда папку "исходящие". Затем он достает из папки копию телеграммы, направленной им в ноябре прошлого года в адрес ОКБ-16. Достает и читает там какую-то фразу. Потом поднимает глаза, глядит перед собой.

Его губы шевелятся, беззвучно произнося всего одно слово:

"Саботаж."

Затем он поднимает глаза к потолку и начинает что-то подсчитывать, все также беззвучно шевеля губами и загибая пальцы...

16 мая 1941 г., ночь. ОКБ-16. Стук в дверь.

Бам-бам!!!

- Здравствуйте. Это НКВД...

Занавес."
(с)RCS_Kulik