Ню? О да, ню и мозговые тараканы

Как-то удивительно чётко совпал флешмоб от автора BangBang с довольно пикантным эпизодом из "Цивилизованных людей". В этой сцене наши с соавтором персонажи наконец разгоняют вениками каждый своих жирных головных таракашек и - опять же наконец-то! - открываются перед желанием обнажиться и сблизиться:)

Молчание продолжалось и в комнатушке за закрытой дверью. Пытаясь справиться с бардаком в голове, Мэл принялась ворошить постель. А что, полезное занятие. Подушка вон усыпана мусором: высохшими тельцами бабочек — остатками паучьих трапез и какой-то трухой с оконной рамы. Руки, правда, тряслись всё сильнее. Да что там, дрожало само нутро, мелко-мелко, будто в предвкушении.

Мэл не была уверена, что это чувство принадлежит только ей. Оно просило выхода — любого, слов, а ещё лучше действий.

— Нам нужно осмотреть тебя, Мэл. Убедиться, что всё в порядке, — подал, наконец, голос Алвин. Слишком просто, слишком буднично, по-деловому. Сам всё это время подпирал стену и наблюдал, пожирал глазищами, доводя до мурашек.

Господи, сколько можно, молчаливо взмолилась Мэл. Отрывисто выдохнула, понимая, что забывает дышать нормально, а ещё дико устала.

Устала бояться.

Мэл завела руки за плечи и сгребла футболку за горловину. Этот местный трикотаж на здешней жаре прилипал даже к чистому телу болючей присоской, тревожил ноющие мышцы и позвоночник. Мэл дотянула до затылка и остановилась. Поморщилась — ну-ка, ещё разок, сквозь колючую боль между лопатками. Что такое боль, если голова как в дурмане, под коленками поселилась слабость, а под солнечным сплетением раздулось что-то горячее и в то же время сладкое.

Сладкое, будто мятная пастилка совсем недавно растаяла на языке. Мэл пропустила момент, когда Алвин пришёл на помощь. В полукруге из его рук сделалось тесно, а в груди ещё теснее — до ломоты. Перед глазами поплыло. Футболка мигом исчезла, будто испарилась, и вот уже крупная, чуть шершавая ладонь гладила Мэл по голой спине.

Странный это был осмотр, самый странный из всех, что Мэл испытывала за всю жизнь. Слишком медленный, осторожный, будто танец на тропе над обрывом. И в то же время жадный. Мэл чувствовала эту жадность каждым миллиметром тела — под неё хотелось хватать и прижимать к себе, но Алвин держался. Закусив губу, прятал сверкающий взгляд и трясся изнутри, будто айсберг, что давно подтаял и вот-вот осыплется в океан по частям.

Грудь Алвин потрогал куда осторожнее, чем в форте перед галдящей толпой пиратов. Мэл подавилась вдохом, когда длинные пальцы одновременно скользнули вниз по животу и спине, под пояс штанов. Миг — и штаны упали на пол. Из них, и из в момент расшнурованных ботинок Мэл вышагнула механически, не глядя, когда Алвин сомкнул руки на талии и приподнял, заставив уткнуться носом в ямку ему над ключицей.

— Прости, у Хойта я сорвалась. Впредь буду осмотрительнее. — Глупо, наверное, шептать обещания, стоя в одних трусах посреди комнаты, но прорвавшееся вдруг чувство вины оказалось сильнее здравого смысла. А может, причиной всему был сам Алвин, он склонился ещё ниже и сдержанно, но беспорядочно трогал губами макушку, виски, лоб, затылок. Кожа на месте касаний горела огнём, волосы ощутимо топорщились во все стороны. Волоски на руках, будто наэлектризованные, тоже встали дыбом.

— А я подумал, что ты мне не доверяешь… — выдохнул Алвин как будто издалека, утробно и сипло.

А может, где-то намного дальше, выше гор, под самым солнцем зарокотал сердито гром в глубине тяжёлых серых туч.

Ну всё, хватит. Терпение улетучилось вместе со свистом воздуха сквозь зубы. Алвин так старательно оглаживал на Мэл дыбом стоящие волосы, словно в этом была цель осмотра.

— Я… тебя люблю… — Мэл вытолкнула из себя это, будто сломав последний барьер. — Выражать чувства, правда, ни черта не умею, полный, так сказать, профан. Поэтому…

Получается то, что получается, хотела продолжить она, но в горле заскребло. Решимости, тем не менее, только прибавилось. Пользуясь заминкой, Мэл нащупала на чёрной рубашке чёрный же бегунок. Потянула вниз, стараясь не шататься от накатившего восторга, почти эйфории.

Алвин ошалело молчал. Мэл ощутила, как на мгновение ослабели его руки и воспользовалась пространством для манёвра, чтобы расстегнуть «молнию» совсем. Запустила пальцы под ремень, ощутила, как дрогнули мышцы, как от точки касания разбежались горячие искры. Искры по нервам находили друг друга, собирались вместе, наливались тяжестью в самом низу живота. Мэл ощущала то же самое — невыносимую истому, которая к тому же ударяла в голову — неслабыми волнами, похлеще любого алкоголя.

Что она там пила когда-то на выпускном? Ерунда какая, детский компот. Лихорадка сегодня утром — тоже младенческий лепет. Совсем пьяная, с пылающей головой Мэл вцепилась в пряжку ремня. Вздрогнула, когда Алвин прохладными ладонями накрыл её трясущиеся как у наркоманки пальцы.

— Что… — подняла взгляд и осеклась. Льющийся из окна свет почему-то сделался серым, как пепел, но глазищи на бледном лице сверкали ярче каких-нибудь сапфиров. Не глядя, Мэл высвободила руки и снова нащупала ремень. — Чего смотришь, надо и тебя проверить. Не я же одна спала на том ужасном диване с его отвратительной репутацией!

Прозвучало на редкость нахально, даже грубо, но Мэл было плевать. Наглость хозяйки придала сноровки рукам, и кончик ремня легко выскочил из пряжки. То и дело прижимаясь щекой к груди Алвина, Мэл управилась и с застёжкой штанов. Господи, до чего же жарко. И сердце замерло в груди, будто перед шагом в пропасть, а Мэл ведь всего-то приложила ладонь к низу Алвинова живота.

Горячо. Ещё горячее в паху, куда Алвин сам сдвинул её руку. Когда очнулся от изумления. Мэл услышала, как он подобрал челюсть, через мгновение его с головой накрыла радость. Ещё миг — и сама голова пошла кругом.

Громко стукнулась обо что-то пряжка — это Алвин отбросил штаны прочь, каким-то чудом успев ещё раньше избавиться от берцев. Выпрямляясь, опрокинул Мэл в сложенных на манер колыбели руках, зарылся лицом на груди, целуя беспорядочно, но бережно. Вся дрожа, Мэл запустила пальцы в его причудливую стрижку. Нежность лихорадочно требовала выхода, но не находила, пока Алвин не усадил Мэл на край стола и не заскользил губами по животу.

— Погоди… — пробормотала она с присвистом. Кажется, напугала, но всего на миг — страх толком не успел сформироваться. Тут же исправилась, обняв ладонями обращённое к ней лицо. — Давно хотела кое-что сделать. Закрой, пожалуйста, глаза.

Алвин послушался. Выпрямился и замер в ожидании, даже не глядя продолжая придерживать Мэл, пока она взбиралась на столе на колени. Повинуясь давнишнему желанию, она принялась целовать опущенные подрагивающие веки. Потом брови, скулы, впалые щёки. Каждую морщинку, даже поросшую колючей щетиной. Каждую тень, что посмела залечь глубже, чем следует — может, так она растворится. И эти складочки на губах — в них застыл мятный аромат, которым Мэл никак не могла напиться.

У Алвина, впрочем, на этот счёт имелось своё мнение. Через пару шумных выдохов он принялся возвращать Мэл поцелуи. Потом потянул с неё давно прилипшие трусы.