Пламенное

Пространство сковывает кандалами.

Душа молчит душе, а тело – телу,

Молчат сердца, заросшие бурьяном.

Словам ложится в строчки надоело, 

Устали связывать изъян с изъяном.

Я – мусорщик у будней в сером хламе.

Я заперт сам собой в своем бедламе,

Но плачет обо мне шальное пламя,

Но тянется ко мне шальное пламя.

Я задыхаюсь в полдне, снами пьяном,

А чужаки клеймят меня смутьяном.

А звери Ночи нежно смотрят в пламя,

А звери Света строго смотрят пламя.

Свой мрак согреть горячими телами,

Ночь осветить горящими телами,

День освятить горящими телами,

Сжечь пустоту дотла, смыть пепел кровью…

И пламя зова ищет сердца пламя,

И пламя рук ласкает кожи пламя,

И птица-солнце прянет к изголовью

Двоих, всплеснувши тяжко пламь-крылами…

А звери Ночи нежно смотрят в пламя,

А звери Света строго смотрят в пламя.

Пусть похоронный звон в эпиталаме,

Огнь пылких стонов бьет колоколами,

И пламя пламенем питает пламя.

Замкнется Никогде в своем оплоте,

Но нет границ огню горящей плоти.

А звери Ночи нежно смотрят в пламя,

А звери Света строго смотрят в пламя.

Судьба всегда педантствует в работе.

А звери Ночи нежно смотрят в пламя,

А звери Света строго смотрят в пламя.