К флэшмобу "Совет герою"

Присоединяюсь к флэшмобу BangBang под названием "Бесценный совет": "Какой наилучший совет давали или получали ваши герои?"

Кстати, советов, особенно таких, к которым бы мои персонажи прислушивались, у меня, похоже, немного. И не факт, что это хорошо. А когда главная героиня (Танька) вдруг дает второстепенному персонажу -- недоучившемуся барду, переквалифицировавшемуся в моряка (Бараху), -- действительно, дельный совет -- я вдруг начинаю подозревать ее в зачатках мэрисьюшности. Впрочем, судите сами.

– Что-то случилось, великолепная? – вновь подал голос Барах.
– Нет-нет, – поспешно откликнулась Танька. – Я просто вспомнила тех пиктов...
Смутившись, она замолчала. Затем вновь задумчиво посмотрела на Бараха. И вдруг ни с того ни с сего спросила:
– Скажи, а как звучали слова того гейса?
– Зачем тебе это? – хмуро откликнулся моряк.
– Ну... – помялась Танька. – Я все-таки ши, пусть и полукровка. Вдруг что-нибудь придумаю!
В воздухе повисла неловкая тишина. Барах напряженно замер. Кровь отлила от его смуглых щек, и они посерели. А потом глаза его вспыхнули надеждой.
– Беан ши... – сбившись, он снова перешел на гаэльский. – Избавиться от гейса – разве такое возможно?
– Пока не знаю, – тоже по-гаэльски ответила Танька. – Расскажешь про свой гейс – может быть, отвечу.
Барах опустил голову, задумался. Потянулась томительная пауза, нарушавшаяся лишь шепотом девушек за переборкой и доносившимися снаружи плеском волн и голосами моряков
– Хорошо, беан ши, – вымолвил он наконец.
Танька кивнула, ободряюще улыбнулась.
– Я был глупым мальчишкой, – вздохнул Барах. – Думал, что и так всё умею, не желал заучивать наизусть предания о былых временах и вообще чужие стихи. К тому же учиться в школе бардов – занятие еще то...
В памяти Таньки вдруг всплыли лекции батюшки Элиана – богослова и философа, на весь факультет славившегося своим занудством.
– Очень скучно? – откликнулась она сочувственно.
– Очень, – на мгновение Барах улыбнулся, затем вновь нахмурился. – Особенно – когда тебя запирают в темной комнате без окон и велят раз за разом повторять одни и те же строки, пока наставник не сочтет их произнесенными достаточно хорошо.
Как наяву Танька представила себе эту картину – запертого в глухой каморке испуганного мальчишку, робко повторяющего полупонятные слова на древнем гаэльском наречии, – и невольно содрогнулась. Ей, сиде, привыкшей хорошо видеть даже в темные безлунные ночи, полная, слепящая темнота каменного мешка показалась чем-то совсем чудовищным.
– Вот в один прекрасный вечер я и сбежал, – усмехнулся Барах. – Как потом оказалось – прямо накануне Имболка.
– И? – не утерпев, воскликнула Танька.
– Заявился в какой-то богатый дом, – легкая усмешка на лице Бараха вдруг сменилась задорной ухмылкой. – Объявил себя искусным бардом – я ведь с собой еще и арфу прихватил!
– И спел что-то не то? – догадалась Танька.
Барах вздохнул.
– Это мягко сказано, беан ши, – признался он хмуро. – Сам дьявол дернул меня за язык! И ведь сначала всё так хорошо было: я и про короля Ниалла Мак-Эохайда спел удачно, и про Кухулина, и про Мидира и Этайн... – тут Барах вдруг запнулся, бросил на Таньку странный взгляд.
– Говори, не бойся, – ободряюще кивнула та. – Не одну меня зовут этим именем.
– Ну так вот, – облегченно переведя дух, продолжил Барах. – Приняли эти песни и хозяин, и гости отменно, накормили меня до отвала, напоили – ну я и раздухарился совсем! А у меня к тому времени была сочинена одна веселая песенка – то есть это я тогда думал, что веселая... Я там всё перемешал – и Господа нашего, и нечистого, и славный народ – да еще и приплел туда зачем-то святую Бригиту. Бригита мне в тот день особенно кстати показалась: Имболк же, ну как без нее обойтись?
Танька только и смогла, что мрачно кивнуть в ответ. И так уже было ясно, что добром для Бараха исполнение той песни не кончилось.
– Ну вот, допел я ее, – уныло вздохнул Барах, – а все сидят и молчат, хоть бы кто улыбнулся! И ко всему еще, хозяин эдак странно на дверь поглядывает. А потом та отворяется – и входит сам кли Кормак – филид, ведавший нашей школой, – а с ним вместе еще и отец Каэрлан, наш епископ. И оба прямиком ко мне! Мне бы им в ноги упасть – а я-то хмельной уже: сижу себе, ухмыляюсь...
– Ох... – Танька сочувственно покивала Бараху, повздыхала. То, как отчаянно хотелось ей при этом расхохотаться, так и осталось ее маленькой тайной.
Барах благодарно посмотрел на нее, перевел дух, затем вновь вернулся к рассказу.
– Кли Кормак меня сразу за шкирку ухватил, – тут Барах ни с того ни с сего фыркнул и озорно ухмыльнулся, – я даже опомниться не успел! А отец Каэрлан – тот руками до меня не дотрагивался, да только с того мне легче не стало. Посмотрел он на меня, как святой Шорша на дракона, да и спрашивает: как это у тебя вдруг адское пламя обернулось огнем святой Бригиты? А в той песенке... – тут Барах слегка развел руками и вздохнул, – и правда было что-то похожее – ну не прямо вот такое, конечно... Тут-то всё и завертелось! Отец мой потом виру заплатил – а меня из дому выставил. А гейсы мне сам кли Кормак объявил: не рифмовать строк, не дотрагиваться до арфы, не воспевать и не хулить ни воинов, ни королей, ни святых, ни древних богов!
«Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил», – не удержавшись, вполголоса процитировала Танька.
– Что ты сказала, беан ши? – встревоженно откликнулся Барах.
– Говорят, одного рыцаря за подобную выходку дьявол заставил беспрестанно шутить несколько столетий подряд, – задумчиво промолвила Танька в ответ. – Так что ты еще легко отделался, бард!
Барах вздрогнул.
– Бард?
– Конечно, – Танька уверенно кивнула. – Непризнанный, но настоящий. Как господин Эрк – тот, что живет возле Кер-Брана. Ты ведь наверняка знаешь его песни: хвалу мясу, балладу о Робине Добром Малом...
Уже в следующий миг она спохватилась: ну как можно было судить о даре Бараха, ни разу не слышав его стихов? А спохватившись, тут же мысленно махнула рукой. В конце концов, сейчас куда важнее было удержать их с Брид от новых глупостей!
Тем временем Барах задумчиво покачал головой.
– Нет, вроде бы не припомню, – произнес он осторожно, словно боялся обидеть сиду.
– Когда-нибудь я тебе их спою, – пообещала Танька. – А сейчас выслушай меня!
Потупившись, Барах мрачно кивнул.
– Вот что я посоветую тебе, Барах, сын Рори! – объявила Танька торжественно. – Гейсы нельзя отменить – но почему бы их не обойти? Тебе запрещено составлять рифмы – ну так придумывай стихи без них! Пусть это будет не по обычаю – но ведь филид, изгнавший тебя из школы, тем самым освободил тебя ото всех правил. Гейс не дает тебе воспевать воинов и королей – значит, воспевай простых людей: рыбаков, фермеров, ремесленников! Или, если хочешь, воспевай природу – море и горы, цветы и деревья, птиц и зверей! А что до арфы – хочешь я научу тебя игре на круте? Наши бриттские барды любят его еще больше, чем арфу.
– Я владею игрой на круте, но все равно спасибо тебе! – почти сразу же откликнулся Барах и безо всякой паузы продолжил: – Скажи, беан ши, а машины мне воспевать тоже можно?
– Можно, – улыбнулась Танька. – Скажу больше: это наверняка понравилось бы моей маме.
В ответ Барах слегка поклонился.
– Спасибо тебе, госпожа сида, – почтительно произнес он, вновь почему-то перейдя на бриттский. А на губах у него играла безуспешно сдерживаемая ликующая улыбка.
– Теперь идем со мной, – распорядилась Танька.