Марк Уолинн

Эффект от травматического события в жизни может передаваться от одного поколения к другому.

Я не понимал тогда, что, сопротивляясь переживанию чего-то болезненного, мы тем самым продлеваем ту боль, которую как раз пытаемся избежать.

Если мы постоянно смотрим вокруг себя, мы можем просмотреть тот момент, когда достигнем цели.

Кто я такой, чтобы не иметь проблем со зрением?

Целью такого безумия было одно – непосредственно осознать сумасшествие разума через наблюдение за ним.

Постепенно я начал понимать, что любой опыт является полезным. Все, что с нами происходит, несет свой смысл вне зависимости от того, понимаем мы его или нет. Все, что случается в нашей жизни, в конце концов ведет нас к чему-то.

История семьи – наша история тоже. Нравится нам это или нет, она живет в нас.

Отвергая их, мы лишь дальше отходим от себя и увеличиваем страдания.

Я понимал, что принять ее любовь будет трудным испытанием.

Эта внутренняя рана наложила отпечаток на каждый аспект моей жизни – особенно на способность быть открытым в личных отношениях.

Как-то раз за обедом он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Я никогда не думал, что ты любишь меня».

Иногда в сердце что-то должно переломиться, прежде чем оно откроется.

В конечном счете исцеление – результат внутренней работы.

Насколько я могу вспомнить, язык всегда был моим учителем и способом организовывать и понимать мир.

Локомотивом в этом странствии является язык – глубоко запрятанный язык наших страхов и тревог.

Некоторые могут быть даже не такими близкими родственниками, но их страдания или их жестокость могли изменить судьбу нашей семьи.

Особенность травмы, которая известна многим, – неспособность выразить словами, что же конкретно происходит с нами.

Бессознательно мы можем реагировать на определенных людей, события или ситуации тем или иным знакомым способом, который перекликается с прошлым.

Реконструкция травмы, или «навязчивое повторение», как назвал ее Фрейд, – это попытка бессознательного вновь проиграть то, что когда-то осталось нерешенным, чтобы «сделать все правильно».

Когда человек вновь переживает свой травмирующий опыт, – говорит он, – это оказывает повреждающее воздействие на лобные доли головного мозга. В результате ему трудно думать и говорить. Он уже не способен объяснить самому себе или кому-то другому, что в точности происходит».

Интеллектуальное осознание само по себе редко приводит к устойчивому сдвигу в состоянии. Часто оно должно сопровождаться еще и глубоко прочувствованным внутренним переживанием.

Когда мы выводим на свет источник травм, с долголетними семейными паттернами бывает покончено.

«Поняв, какие биологические изменения производит стресс и травматический опыт, – говорит она, – мы сможем лучше объяснить себе, какими истинными способностями обладаем и каков наш истинный потенциал».

Это началось не с тебя