Есть такая вселенная, Pathfinder...

Приветствую!

Pathfinder – изначально настольная ролевая игра, выросшая из всем известной DnD. Но сегодня заметка не о вселенной, а об игре, которую наши разработчики, взяв в качестве фундамента мир "Следопыта", сделали уже довольно давно. Pathfinder: Kingmaker, первая часть из двух. Спойлер: игра отличная, квесты и сюжет на отличном уровне, а тексты - это просто песня. Собственно, ниже цитатой идёт записка, которая меня больше всего впечатлила во время игры. И единственная, которую я заскриншотил, снова увидел в архивах и захотел переписать сюда и поделиться со своей аудиторией.

"Письмо Охотника" из Деревни Серебристого Следа.

“Ты знаешь, Лисса, отец частенько драл меня за ухо с этим вечным “Ивар, ты языком б трепал поменьше!”. Я никогда не слушал. Помнишь тот День Сватовства? Сын старосты тогда пришел к тебе, подарил сапожки, в каких ходят только горожанки, а его работники прикатили бочку меда и ящик колбас. Кузнец Менгар явился тоже – он сковал узорчатые наличники, дверные кольца, замки и разную утварь с чеканкой – сказал, что всем этим украсит ваш с ним дом. Я пришел вечером после их всех с охапкой полевых цветов. Я сел на крыльцо и сказал: “Тут в лесу одна никси плачет, говорит, что хотела сделать фонарик из моего сердца, глядь – а его кто-то уже к рукам прибрал! Нехорошо заставлять ее плакать, так что госпожа Лисса, отнесли б вы прибранное в лес да отдали кому оно больше надо!”

Ты сказала, что я дурак, а потом поцеловала.

На нашу свадьбу ты позвала своих родных, старушку – вдову мельника, и глупого рыбака Айселя, с которым никто не хотел водиться. Я позвал лягушек, ветер и полную луну. “Братец Луна, – сказал я, – будь так добр, посвети немного людям, моя невеста уже устала делать это одна”. Лягушки пели вместе с Айселем, и ты была красивее луны и веселее ветра.

Арри должно было исполниться пять, а Мике четыре, я месяц таскал к утесу рыбу и ругался, что глупая виверна никак не хочет приманиваться. Потом бегал от нее по кустам. Потом бегал по кустам за ней и собирал сброшенные серебряные чешуйки. Развесить их по саду было бы не так уж сложно… Если б я не пытался сделать это ночью. Пришло утро, и дети, раскрыв рты, смотрели на сотни серебряных огоньков в кронах яблонь и вишен. Я прятал в рукавах ободранные руки и фыркал: что тут такого – никогда не видели как звезды прячутся среди листвы от наглого Небесного Кота? Ты смотрела на меня, и ничего не говорила, но я и так слышал: “Ты такой дурак, Ивар. Я люблю тебя.”

…Не помню, как придумал эту сказку про Серебряного дракона. Я пришел домой поздно вечером, принес подстреленного тетерева и сказал – ох и задал же он мне трепку! Никак не получалось прицелится, дракон все время показывался из облаков и сверкал серебряным крылом прямо в глаза. “Ты видел дракона, папа?!” “Не всего дракона! Разве вы не знаете, что увидеть Серебряного Дракона могут только две любящие души, поднявшись на Высокий Утес в новолуние и взявшись за руки?” Я не думал в этот момент о том, как темна ночь, как крута тропа на утес для детских ног и как скользки камни после дождя. Я смотрел на тебя и хотел, чтобы это мы, взявшись за руки, улизнули ото всех и поднялись туда, к облакам, как делали, будучи чуть старше Арри и Мики.

Утром ты проснулась раньше меня и нашла пустые детские кроватки.
И не сказала мне ничего. Ни тогда, ни позже, когда мы брели через затянутый дымкой лес, когда нашли куклу Мики у начала тропы на утес. Ты молчала, когда я выбрался из пропасти с телом Арри на руках. Ничего не сказала, когда Айсель принес Мику, найдя ее на берегу озера у утеса. Ты такой дурак, Ивар. Ты так много болтаешь. Это же была просто сказка, еще одна твоя глупая сказка, как она могла обернуться так?!

Мне так плохо, Лисса.

Лучше бы ты вышла за кузнеца. За сына старосты. За глупого Айселя. За любого, но не за меня.

Я виноват. Прости меня, прости.

И отпусти.

Я пойду сегодня на могилы детей, и ..."