Феминитивы как отголоски русской истории

Радикальные феминистки, требующие лепить суффикс «–ка» ко всем без исключениям наименованиям людей, занимающихся той или иной деятельностью, не понимают главного: а на фига?

Мода эта пошла от их англоязычных товарок. В русском же языке гораздо более сложная система родов, чем в английском. У нас есть средний род, который напрочь игнорирует какие-либо гендерные характеристики. Море, поле, село, куча слов, которые означают «место, на котором занимаются тем-то» - пастбище, торжище… То есть средний род существительного несет в себе еще скрытый смысл – внегендерность того, о чем идет речь. Не зря существительное среднего рода «дитя» применимо лишь к людям очень юного возраста, когда пол еще не важен. Подрастет – станет отроком или отроковицей, юношей или девушкой. А пока – дитя. 

У нас есть существительные общего рода. Причем грамматически они могут быть похожи на существительные и женского рода, и мужского – староста, коллега, сирота, судья, воевода… Ну, и всякие умница, работяга, левша, плакса, грязнуля, ханжа и так далее. «Староста пошел» и «староста пошла». «Судья вынес приговор» и «судья вынесла приговор». Никакого напряжения не возникает.

То есть изначально в русском языке слова, имевшие значение «человек, который занимает ту или иную должность, занимается той или иной деятельностью, имеет те или иные качества» походили на существительные женского рода!

А вот потом, в процессе разделения труда и появления специалистов в тех или иных профессиях начались изменения. Языку понадобилось множество слов, обозначающих людей, занятых тем или иным видом трудовой деятельности. Наличие или отсутствие феминитивов отразило структуру поздне-средневекового экономического уклада в крестьянской стране.

Начнем с деревни. Все помнят про крепостное право и все такое. Большинство населения было крестьянами – крепостными, казенными, вольными, казаками, солдатскими детьми и так далее. Главное – основным занятием было хлебопашество. 

Можете не верить, но в крестьянских семьях люди, занимающиеся В ДАННЫЙ МОМЕНТ тем или иным делом не назывались вообще никак. Люди определяли друг друга по полу и возрасту, по тому, живет кто-то с родителями или уже создал свою семью: отрок, парубок, парень, мужик, старик, отроковица, девка, молодка, баба, старуха. Все женщины пряли, шили, пекли хлеб, доили коров и так далее, все мужчины пахали и заготавливали дрова…

В крестьянском обиходе устойчиво использовалось лишь несколько профессиональных наименований – кузнец (был в каждой деревне), пахарь – причем не только в значении «тот, кто пашет сейчас», но и «тот, кто работает на земле». 

Были наименования для отдельных наемных специалистов и бродячих торговцев и ремесленников, людей не из крестьянской общины, – коновал, землемер, офеня (кстати, общий род) и так далее. 

Были отдельные наименования для тех, кто занят сезонными работами – косцы, жнецы, ловцы и так далее. Причем эти слова, что интересно, до сих пор органичнее ощущаются во множественном числе, с натягом - в единственном и далеко не всегда имеют адекватный феминитив. Если «жница» - еще туда-сюда, то «косица» или «косильщица» воспринимается как что-то искусственное. Хотя женщины прекрасно орудовали косами… Почему? Да потому, что косьба – работа коллективная, на нее выходили всей семьей, работали все, у кого хватало сил удержать в руках косу. Тут уж как-то не до гендерных различий…

И вот тут мы добрались до еще одной интересной темы – отсутствия феминитивов в наименованиях людей, занятых теми или иными ремеслами. Тут мы перебираемся в город.

Ремесла были делом семейным. Поэтому в большинстве случаев было слово для обозначения специалиста в том или ином ремесле и феминитив, обозначающий «жена такого-то». Или не было феминитива, хотя жены и дочери наверняка помогали мужчинам в работе. Гончар, шорник, сапожник, камнерез – все эти слова не имеют феминитива. 

Все просто: были семьи, изготовлявшие на продажу те или иные товары, с «внешним миром» контактировал мужчина, а как там в семье обязанности распределялись, никого не касалось. Помните у Бажова в «Хрупкой веточке» - вся семья крепостного Данилы-мастера малахитом занимается. Пока сам Данила в горе пропадал, невеста его Катя сама себя малахитом кормила. Как поженились – стала детьми заниматься, но если что – готова была помочь.  

То есть большинство слов, обозначающих ремесленников, существуют только в мужском роде, а феминитив обозначал "жена ремесленника".

То же можно сказать и о воинских званиях, сословных обозначениях. Там объектами наименования были только мужчины, а феминитивы обозначали "жена такого-то": капитан-капитанша, чиновник-чиновница. 

Особое место занимают представители высших классов, в которых женщина имела четко прописанные права и обязанности. Царица, княгиня, боярыня, купчиха - это не только жена/мать царя, князя, боярина или купца, это - женщина определенного статуса вне отношения к мужу. Боярыня - это не только "жена боярина", но и придворная должность, аналог фрейлины... 

И еще одна сфера, где было важно называть людей по основному их занятию – помещичьи хозяйства, усадьбы. А вот там интересно. Часть слов употребляется только в мужском роде, часть – только в женском. А слова, похожие на феминитивы или маскулинитивы обозначают не людей, а помещения. Хотя есть и парные. Причина – гендерное разделение занятий. Руководить домашним хозяйством может и ключник, и ключница. Бывали садовники и садовницы, огородники и огородницы. А вот кузнецом может быть только мужчина. Кузница – это помещение. Кузнечиха – не женщина-кузнец, а жена кузнеца. Псарь, сокольничий – чисто мужские занятия. А вот нянька, коровница, птичница, горничная, телятница – только женщины. Птичник, коровник и телятник – не мужчины, а помещения…

После отмены крепостного права, во-первых, русский язык начал активно заимствовать иностранные, в основном немецкие, английские и французские слова, обозначающие профессии. Во-вторых, женщины стали самостоятельными наемными работниками и даже руководителями.

Заимствованные названия людей, имеющих ту или иную профессию или должность, как правило, оканчивались на –ер, -ар, –ор или -ин. Собственно говоря, это в европейских языках – суффиксы, обозначающие, что называемый человек занимается каким-то конкретным делом. В английском все просто – есть мистер (майстер, то есть мастер), есть миссис – мастерица. Так как заимствования шли в первую очередь «образованной» публикой, это парность вполне ощущалась. На рубеже 19 и 20 веков заимствовались и феминитивы с европейскими суффиксами –есс и –исс/-ис, из которых в русском до сегодняшнего дня дожили, наверное, только актриса, поэтесса и директриса. А в литературе того периода попадается и ректрисса, и авиаториса, и авантюресса, и докторесса. 

Но постепенно, когда слова, обозначающие людей, занятых какой-то конкретной профессиональной деятельностью, «ушли в народ», стали употребляться людьми, не знающими английского, они стали восприниматься как слова общего рода. 

Совершенно нормально воспринимается «доктор осмотрела больного», «парикмахер сделала мне прическу». Все попытки прилепить к этим словам «женский» суффикс ощущаются как ирония. Докторша и парикмахерша – это вообще-то «жена доктора или парикмахера».

И когда сегодня в русский язык валом пошли англицизмы, обозначающие род занятий (все эти промоутеры, дистрибьюторы, имиджмейкеры и так далее) язык сразу воспринял их как слова общего рода. «Интервьюер спросила» - вполне нормально. Точно так же, как слова, оканчивающиеся на –ор, -ер, -ар, воспринимаются более редкие, но более понятные из-за известного большинству греческого корня «лог» заканчивающиеся на него слова, обозначающие ученых или вообще специалистов в той или иной отрасли знаний (филолог, гипнолог, трасолог и так далее). Филологиня – это насмешка! Софья была Палеолог, а не «палеологиня». Палеологи – слово из двух греческих корней – палео (древний) и логос (слово). Вполне себе императорская фамилия – «древний родом (давно названный)», «древнеречивый»…

Еще одна «неудобная» для образования феминитивов группа слов – это двухкорневые названия профессий, оканчивающиеся на –вод, -лов, -вар – пчеловод, зверолов, пивовар. Этимология понятна, но женский вариант ощущается каким-то «кривым», поэтому эти слова тоже воспринимаются как слова мужского рода, которые использовались для именования ремесленников. Их не так уж много, так что сегодня, если нужно подчеркнуть гендер того, о ком идет речь, просто прибавляется слово «женщина/девушка» - «женщина-гончар», «женщина-пивовар», «девушка-садовод». 

А вот когда от иностранного корня слово, обозначающее человека, занимающегося чем-то, что называется словом с этим иностранным корнем, образовывалось уже в русском языке с помощью русского суффикса -ист, -ик, -щик, то никаких проблем не возникало. Моторист-мотористка, монтажник-монтажница. Единственное, наверное, исключение, - это пара «машинист-машинистка», которая обозначает разные профессии. Так оно исторически сложилось. Поэтому можно сказать «мужчина-машинистка» или «женщина-машинист». 

К чему это я все? Да к тому, что язык – система очень экономичная. Конечно, когда нам важен пол того, о ком мы говорим, язык даст нам эту возможность. В европейских языках это делается по-разному. В одних – с помощью артиклей. В других – с помощью суффиксов. В русском – и с помощью суффиксов, и с помощью того, в каком роде употребляется относящийся к этому слову глагол. Поэтому мы не паримся, когда говорим: «Автор написала… филолог подчеркнула… врач осмотрела…» На первом месте – профессиональная принадлежность субъекта действия. А его пол отражается в том, как описывается действие. 

Но, чтобы поехидничать, я люблю слово авторка. Хотя, если брать исторические аналоги, то правильнее бы было авториса или авторица.