Писатель? Не писатель? (2)

Кто читал "Кюхлю" Юрия Тынянова, тот, может быть, вспомнит такую сцену: ссыльный Кюхельбекер, чувствуя приближение смерти, приводит в порядок свое литературное наследие, при этом с горечью догадываясь: никому оно ни за каким чертом теперь не сдалось. Когда-то Кюхельбекера читали хотя бы восторженные юноши, а ныне он всеми забыт и никому не нужен, время упущено. Кому как, а мне тут стало страшно (должен признаться, что я прочитал "Кюхлю" довольно поздно, уже когда сам начал писать, так что страх вполне объясним).

Вспомнив об этом, я подумал: а прав ли я был, утверждая, что писатель -- это тот, кто зарабатывает литературой? Нет, отчасти, конечно, прав, но это какое-то скучное, бухгалтерское определение, явно неполное. Как насчет жгучего желания оставить что-то после себя? (Получится или нет -- это уже другой вопрос.) Может, тот, кто строгает по роману в месяц, вполне финансово благополучен и не задумывается о дальнейшей судьбе своих творений, как раз не очень-то писатель, а литератор типа Кюхельбекера, даже пишущий не лучше последнего, но мечтающий остаться в памяти потомков, -- как раз писатель (или поэт, не суть)? С другой стороны, этак мы зачислим в писатели кучу графоманов. А с третьей -- имеется тьма замечательных произведений, написанных исключительно ради денег. Короче говоря, фиг разберешься. Остается только вспомнить, что мысль изреченная есть ложь, и пойти чуть дальше: признать, что лжива не только изреченная мысль, но и единое слово.