Тот самый немного исправленный фрагмент "Интерлюдии"...
Автор: Артур Фатыхов.... при оценке, которого село в лужу так много писателей-оценщиков, читающих оцениваемый текст, как выяснилось, по диагонали. "А что ты хочешь? Читатели тоже по диагонали читают и оценивают".
Специально, чтобы модераторы не придрались, этот фрагмент без ссылок и без упоминания главных действующих лиц.
Интерлюдия
Солнечный лучик, выскочивший в неожиданную прореху между тяжёлыми чёрными клубами тучи, уткнулся в почти кристально-прозрачное стекло окна, извиваясь протиснулся сквозь преграду, прямо в движение превращаясь в маленького золотистого зайчика и ускоряясь полетел к стене. Разогнавшись, он не успел затормозить и врезался в тёмно-серую нарисованную на стене тучку, на миг погрузившись в неё головой. Дождик, льющийся из тучки на большой куст, усыпанный разноцветными бутонами, пошёл сильнее. Золотистый непоседа в это время, уперевшись всеми четырьмя лапками, с трудом вытащил голову и встряхнул смятыми ушами. А потом принялся быстро-быстро грести передними лапами, расширяя получившуюся дырку. Тёмная тучка стала блекнуть и через несколько секунд совсем растаяла, явив взгляду маленькое солнышко. Оно лежало на боку с закрытыми глазами и тихо посапывала в две носопырочки. Зайчик дотронулся до её пухлых румяных щёчек, пощекотал тихонечко. Солнышко открыло глазки, потянулось, сладко зевая, и улыбнулась, увидев ушастика. Тут же в небе, над кустом, появилась весёлая яркая радуга, отражаясь в каждой капельке на листьях и лепестках бутонов.
На ветке, из-за большого ярко-розового бутона, выглянула птичка, с интересом посмотрела вверх на сияющее солнышко, а потом выпрыгнула полностью. На её чёрные, почти смоляные, пёрышки словно много-много маленьких белых жемчужин просыпали. Птичка вскинула голову и беззвучно запела. Нет, если прислушаться, можно услышать её весёлую песенку...
Но девочке, с полностью забинтованной головой, лежащей на кровати у противоположной стены, прислушиваться не хотелось. Хотелось тишины и темноты.
«Но, кто тут слушает мои хотелки? Всем наплевать!»
Её взгляд скользнул вниз по живой картинке, нарисованной старым мастером Стирсом. Когда-то она мечтала, чтобы и в её комнате был живой рисунок, но другой... Очень хотелось, чтобы там было море: бескрайнее сине-зелёное, точно такое, какое она видела на картинке в одной книжке. Чтобы волны накатывались на жёлтый тёплый-тёплый песок, по которому бегали маленькие крабы и ползали улитки с большими разноцветными раковинами... Но мастер вечно занят, то комнаты мелких разрисовывал, то классные комнаты, то тут. Тут-то зачем?!
Под кустом, из густой травы выглянула серая мордашка зверька с длинными, как у солнечного собрата, ушками. Но госпожа Глава клана, называла его почему-то «кролик». Какой это кролик?! Это вылитый кунгс!
Девочка быстро отвернулась.
«И море мне больше не нужно! Зачем море такой уродине как я?!»
Сунув руку под подушку, она вытащила писало. Отличное писало, оставляющее чёрную линию той толщины, какой хочется, а не той, что получится. Никакого сравнения с теми, что им выдавали в школе. Это писало и другие, цветные, ей подарила сама госпожа Глава клана.
«Какая она красивая! Я могла бы быть не хуже! Но теперь уродина! И зачем только нас заставили сесть в этот кунгсов чаролет! Лучше бы остались дома! Глава клана и заставила! А сама осталась в бараке! И осталась красивой! Самой красивой в их клане! А я теперь урод! На всю жизнь урод!»
Девочка, отодвинув ещё одну подушку, прислонённую к стене, открыла несколько маленьких рисунков на обоях, которая та скрывала. Очень захотелось нарисовать что-то страшное, нехорошее. Она прикоснулась писалом к обоям и принялась рисовать.
«Ксанка, знаешь, что я слышала? —шептала ей Милка, подружка, тоже выжившая в том сгоревшем чаролёте. — Старый Грол докладывал госпоже Главе, что пришёл ответ из лечебницы. Они запросили сорок тысяч золотых, десять за тебя, тридцать за Тишу...»
За острым пером писала оставался след из разных по толщине линий, постепенно соединяющиеся в оскаленный череп, охваченный чёрными языками пламени.
«Тётка Матра аж руками всплеснула. „Где мы такие деньжищи найдём, — говорит. — Это больше, чем наш прогнозируемый доход за два года. И то, если сможем все фермы восстановить“. А госпожа Глава посмотрела на них так строго и говорит: „Найдём! Мы обязательно найдём! Грол, напишите запросы на кредит во все банки Центра, а я переговорю с руководством клана Илус...“»
В дверь палаты еле слышно поскреблись. Ксанка, даже ухом не повела, хотя хорошо услышала.
«Зачем он припёрся? Ведь сказала — не приходи!». Девочка, сама того не замечая, стала поправлять воротник пижамы. Её пальцы непроизвольно коснулись бинтов на лице. Их словно током ударило. Отбросив писала, Ксанка уткнулась в подушку, еле сдерживая слёзы. «Если не отвечать, он уйдёт?»
В дверь снова поскреблись, а потом, так и не дождавшись ответа, осторожно приоткрыли. В щель заглянула взлохмаченная голова мальчишки. Смуглолицый, с тонкими чертами и взлохмаченными непослушными бесцветно-белыми волосами. Его можно было бы принять за тёмного эльфа, если бы не карие глаза и ширина плеч, которые с трудом протискивались в щель. А ещё у него на правой щеке был уродливый шрам от ожога.
— Ксанка, спишь? — негромко спросил он. И тут увидел, что плечи девочки сотрясаются от плача: — Ксанка, ты чего? Не надо.
Распахнув дверь, он быстро вошёл в комнату. Правая рука у него загипсованная висела на перевязи, а в левой он держал тканевую сумку. Присев у кровати, он положил авоську на пол и дотронулся до плеча девочки.
— Ксанка, не надо, не плачь.
— Дагель, ты зачем пришёл? Я же сказала — не приходи!
— Как зачем? Тебе и Тишке плумов принёс. Они поспевать начали, вот мы бригадой для вас и собрали.
— Не надо мне ваших плумов! Уходи!
— Пить... — послышался слабый голос с кровати, стоящей на другой стороне комнаты. На ней лежала маленькая девочка, полностью замотанная в бинты. — Больно...
— Тиша? — тут же вскочила Ксанка, позабыв о своих желаниях. Подбежав к кровати маленькой, она схватила со стола бутылку с гибкой трубочкой и принялась с её помощью осторожно поить несчастную разбавленным соком дравицы.
— Дагель, срочно найди кого-нибудь, скажи, что Тиша проснулась.
— Я быстро, — мальчишка выскочил в коридор.
Уже через несколько секунд в палату вбежала сухонькая сгорбленная старушка в белом халате — санитарка Хьяна. Взглянув на девочку, жадно пьющую из трубочки, она неразборчиво забормотала наговор, наверное, единственный который ей был доступен в этом мире. Еле видимое золотое сияние, появившееся над её маленькой ладошкой, как-то зазвучали первые слова наговора, ярко вспыхнуло и окутало забинтованную голову девочки. Глаза, полные слёз и боли, начали сонно закрываться и через минуту Тиша вновь спала, время от времени, посасывая сок из трубочки.
— Ты умница, Ксана, — устало улыбнулась санитарка, — вовремя позвала. Не успела наша страдалица полностью проснуться и всю боль почувствовать. Подержи ещё немного трубочку так, пусть попьёт. Она сейчас, как грудничок стала, чтобы заснуть сильнее, ей сиську почмокать надо. А я посижу минутку — много сил этот наговор забирает.
Я с большим удивлением заметил, что оценивающие фрагмент, как-то с неприятием воспринимают мои инстинктивные попытки защитить свой текст. "Тебя, что только хвалить надо?" - вопрошают самые быдловатые из них.
Если не готовы к дискуссии, к отстаиванию своей точки зрения, то лучше не пишите ))) Ставьте диз и следуйте курсом зюйд зюйд-вест.
Остальным добро пожаловать)))